Игорь Болгарин - Хмель свободы

Все более пронзительным становился взгляд Махно. Он и сам уже искренне поверил в то, что такая встреча произошла, и как бы заново переживал ее.

– А на крыльце, когда прощались, обнял он меня и сказал… – Нестор потупил голову, как бы не решаясь передать последние слова вождя. Вздохнул: – Даже неудобно пересказывать, но Петро Лексеич сказал на прощание: «Берегите себя, потому шо таких, как вы, людей мало. Вождем угнетенных станете!»

Он покачал головой, как бы не веря в эту оценку, и присел на лавку. Задумался. В наступившей тишине все смотрели теперь уже не на портрет Кропоткина, а на Нестора, на глазах которого еле заметно сверкнула слеза.

– Так что прикажете делать? – наконец спросил прапорщик Семёнов-Турский. Он, хоть и бывший офицер, был из «простых» интеллигентов. Военному делу обучен хорошо, а вот насчет политики – «не письменный».

Махно не сразу пришел в себя. Трудно было ему после воспоминаний о встрече с Кропоткиным перевести разговор в русло будничных дел.

– Организуем отряд. Большой. Може, в сотню, може, в тысячу человек, – мечтательно сказал он. – Но при командире будет только ядро. Остальни – тихо, до сигнала, сидят по своим хатам. По сигналу все собираемся. Бой! И расходимся!.. По селам пустим слух, что люди тут видали Махна. И там. И там… Пусть гоняются. Селяне будут держать для нас свежих коней. За все отблагодарим. Но главное: нам нужна форма. Офицерска, гетьманской варты, рядовых. Всякая… Скоро они нагонят в наш уезд этой варты – искать нас. А мы меж нимы, как щука меж водорослямы. – Его рука изобразила этот извилистый и быстрый путь. – Какие будут предложения?

– Вдарить по варте и снять з ных форму! – сказал Марко Левадный.

– Вдарим, но немного попозже. Потому шо нема у нас сейчас ни сил, ни оружия для настоящого боя, в лоб.

– У пана Резника четыре сына в офицерах гетьманской варты. На ночь приезжають додому. У их дома циеи одежи, як навозу! И охрана там – гетьманци, – сказал худой, как держак лопаты, селянин. – Тут недалечко. Верст сорок. В Осокорах…

– О! – обрадовался Нестор. – И панов пощекочем, и формой розживемся. Только ж операцию надо хорошенько продумать. Она должна быть с заковыкою. Хитрая…

По пыльной дороге ехал свадебный поезд. Гости, видимо, уже порядком подвыпившие, горланили песни. Здесь и Сашко Лепетченко, и Марко Левадный, и Григорий, и бывшие вояки Московского полка…

«Невеста» – Юрко Черниговский – был в нарядной юбке-плахте и в такой же цветастой кофте, на которую набросили белую кисею. Весь нарумяненный, с наведенными угольком бровями, усыпанный всякими травами и степными цветами, он сидел в тачанке в окружении дружков и «бояр». Через плечо у каждого – вышиванные рушники, в петлицах пиджаков свежие степные тюльпаны. Были в свадебном поезде и женщины, тоже наряженные, нарумяненные.

Пыль, гомон, гармошка, песни, смех….

В одной из бричек, которой правил бывший конюх пана Данилевского Степан, сидел Махно. Его тоже с трудом можно было узнать. В глубоко нахлобученной барашковой шапке, с козлиной бородой, с белыми бровями он казался совсем древним.

Нестор, который любил при случае блеснуть артистическими способностями и умением перевоплощаться, был, кажется, искренне рад веселью, словно настоящей свадьбе. На время он даже забыл, что последует за радостным оживлением.

Рядом с Нестором сидел Лашкевич, без портфеля. В руках он держал, по-видимому, икону: из-под рушников выглядывала только часть бороды и один глаз святого. Махно раздвинул рушники. С «иконы» на него глянуло лицо Кропоткина.

– У Трохима позычив, – объяснил Лашкевич.

– Молодец, – похвалил «булгахтера» Нестор. – Какая ж свадьба без иконы!

В небольшом хуторке, близ клуни расположился конный разъезд гетманской варты, подкрепленный полудюжиной австрийских «синих» гусар с карабинами и пулеметом в повозке. Гусары были очень красивы в своих доломанах с золотыми шнурами.

– Стий! – Немолодой усатый гетманский хорунжий с недовольством оглядел поезд.

Смолкла гармошка, оборвалась дробь бубна. Гусары потянулись к саблям.

«Невеста» незаметно полезла рукой под складки юбки, извлекла и поближе перепрятала револьвер.

Хорунжий отыскал взглядом самого старого и трезвого среди свадебных гостей – Махно. Подошел. Нестор отметил обновленную форму офицера гетманской армии, фуражку с незнакомой кокардой.

– Шо вы так не во время свадьбу справляете, диду! Серед лета! У нас, украинцев, принято осенью свадьбы справлять. А зараз же сама горяча работа в степу!

– Так девка наша… тое самое… хиба не понятно? – Голос Нестора прозвучал хрипло, по-старчески.

Офицер понимающе усмехнулся. Подкручивая ус, поглядел на «невесту».

– Ну и молодежь пишла! – укоризненно сказал он. – В церкву не ходять, старших не слухають! Не то шо в наше время!

– И не кажить, пан офицер!

Нестор никак не мог определить звание офицера. Все было по-другому, и его хлопцам предстояло еще это выучить. Вот на узеньких зеленых погонах один ромбик. Кто этот офицер по званию? Вроде бы прапорщик… или… Нет, надо знать точно!

Одна из молодиц подошла к офицеру с подносом и чаркой:

– Выпейте, ваше благородие, за щастя молодых!

Тот выпил. Махно выставил перед ним «икону»:

– Целуйте икону, пан офицер! Свадьба – боже дело!

– Шо за святый?

– Не угадуете?.. Мыкола-Мерликийськый, спаситель на водах.

– Добрый святый! – Офицер приложился губами к бороде Кропоткина, сняв фуражку.

Надо было бы побыстрее уезжать. Но торопиться нельзя. Свадьба на Украине – дело неспешное. Каждого встреченного по дороге следует приветить, угостить. Свадебный поезд расписания не знает. А иной раз попадаются такие гости, что и пригласить требуется, чтоб, не дай Бог, не обиделись, не сглазили, не наслали на молодых порчу.

Вновь забили в бубен, растянули гармошку, запели «весильную»: «Ой ходыла та Маруся по крутий гори, побачила селезня на тыхий води…»

Оживился хутор. Всюду за заборами возникли, как круги подсолнечников, лица любопытствующих. Офицер вспомнил о своих обязанностях. Достал из сумки пачку листочков, несколько штук отдал Нестору:

– Визьмить! Роздайте десь там, по дороги. Хай люди почитают!

Махно внимательно рассмотрел листок, где текст был на русском и украинском. Здесь же был и портрет, довольно плохо отпечатанный. Присмотревшись, Нестор узнал себя, только молодого, времен еще Александровской тюрьмы.

– «Имеються сведения, что в нашем уезде объявился опасный преступник и убийца, каторжник Нестор Махно…»

Та-ак, стало быть, кто-то уже узнал и донес!

Нестор стал читать дальше:

– «…Приметы: роста малого, слегка горбат, узкоплеч, руки длинные, глаза светло-карие. Вознаграждение за поимку или указание места пребывания – миллион карбованцев…»