Игорь Болгарин - Хмель свободы

– Там красни… Який-то матрос Дыбенко выбыв Петлюру. Турнув його аж пид Киев… Кучеряво живут ци дыбенковци. З бронепоездамы.

– Хоть со стороны Катеринослава нас не будут шарпать.

– Шо ты говоришь, батько?! – вскочила Маруся. – Эти ж самые первые на нас пойдут. Большевики, то ж самые лютые враги анархии.

– Эти враги, Маруська, получшее тех врагов. С нимы как-то договоримся.

– Договарювався вовк з бараном вместе на охоту сходыть…

– Смолкни! – начал сердиться Махно и обратился ко всем: – Шо получается? Людей нема, оружия нема, казна пуста… Ну, оружия, допустим, выпросим немного у красных… Трохим! Проберись в Катеринослав, встренься с этим большевицким матросом, с Дыбенко. Скажи, шо батько Махно хотел бы нанести ему дружественный визит. А может, он сам до нас захочет – примем з почетом… Помнится, Ленин при мне шо-то поминал про этого Дыбенку. Не то он сам анархист, не то уважает анархистов. Словом, поговори с ним, выясни, чем дышит. Намекни насчет оружия, патронов…

– Поняв. – Бойко встал и покинул совещание. Когда дверь за ним закрылась, Махно еще какое-то время молча изучал карту.

– Выхода два, – сказал он наконец. – Чи в плавни идти, прятаться, як мыши…

– Шо, сдавать Гуляйпольщину? – не выдержал Щусь.

– Чи… – спокойно продолжил Махно, – …чи разослать посыльных по селам, пиднимать мужикив, собирать войско?

– Та хто ж до нас запышется опосля Катеринослава?

– Когда жареный петух в зад клюнет – запишутся. Лучше, чтоб раньше. Для этого послать толковых хлопцев, агитаторов. Пусть разъясняют: поодиночке селяне пропадут. А вместе мы – сила. И Гуляйпольщину отстоим, и, може, дальше по Украине пойдем!..

Перед утром Юрко осторожно заглянул в комнату Нестора:

– Не спыте?

– Что там у тебя? – сонным голосом отозвался Махно.

– Та якыйсь отряд до вас. Чоловик сорок…

– Что за отряд?

– Кажуть, шо анархисты. Вроде як похожи.

…И действительно, на кого еще быть им похожими? Расхристанные, полуодетые, изможденные люди шеренгой стояли перед Нестором. Кто в вязаной фуфайке, кто в дырявых кальсонах, а кто в шинельке на голое тело. В рваной обуви. Но строй довольно четкий, и в руках у каждого была винтовка, и держали они ее по всем правилам, «к ноге».

Нестор поежился от утренней прохлады.

Двор перед имением, где выстроился непонятный отряд, накрывали синеватые рассветные сумерки. И от этого люди, выстроившиеся перед Нестором, казались пришельцами из страшных малороссийских сказок, тех, что, пугая друг друга, рассказывают, лежа на печи или на полатях, сельские хлопчики.

– Батько Махно! Отряд новоспасовских партизан-анархистов вырвался из окружения… не имея боеприпасов и понеся потери личного состава, прибыл до тебя, – поднявшись по ступенькам к Нестору, доложил небольшого роста крепенький человек в замасленной фуражке со следами двух перекрещенных молоточков на тулье. – Командир отряда Виктор Черныш.

Он единственный был чисто выбрит, аккуратные усы, взгляд темных глаз живой, быстрый. Махно обратил внимание на рваную обувь одного из партизан: из дыр выглядывали посиневшие от холода пальцы.

– Голодные? – спросил у Черныша.

– Трошки бы поели. Со вчерашнего дня шли без остановки. Выбились из сил.

Махно повернулся к адьютанту.

– Юрко! Найди Лашкевича. В тепло их, дать горячего, шо есть. И скажи Тимке, пусть выдаст одежку, особенно сапоги для разутых… Жить пока будете в клуне. Там печь, соломы вдосталь. – Нестор внимательно оглядел прибывших, отметил их спутанные, похожие на паклю волосы, строго приказал: – Но перво-наперво – постричься. Наш парикмахер Никифор раньше графьев стриг. Но лучша стрижка у него – «под ноль». Рекомендую. Ни одна вошь на такой голове не задерживается.

…Чуть позже Нестор и Черныш сидели в зале у карты. Несколько человек спали в углу на соломе. На столе, кроме карты, в самом его уголке стояла нехитрая закуска, штоф.

– Отсюда, от Новотроицка, к нам в тыл зашел Шкуро, – показал карандашом Черныш. – Ну, мы – в каре. Прорвались. Но на марше он трошки моих порубал. – Голос у Черныша сорвался. – Патронов уже не было… Здесь вот по де-филе у Конки проскочили втихую. От разъездов штыками отбились. Но опять же не без потерь.

Махно удивленно посмотрел на Черныша: грамотный мужик, какие мудреные слова знает!

– Ну, про каре я шо-то читал. – Махно показал пальцами квадрат. – Против атак со всех сторон… А шо за птица така – «де-филе»?

– Это просто. Вон барышни по набережной или по парковой дорожке дефилируют. Слыхал ведь? – доходчиво объяснил Черныш. – Де-филе, я так понимаю, это узкое пространство, выводящее на простор… Мы вдоль речки прошли, по кустарнику. Рискованно, конечно, но что было делать?

– Грамотный! – с одобрением отозвался Махно. – Из офицеров?

– Паровозный машинист, – улыбнулся Черныш. – Юзовское училище. И кой-какой боевой опыт.

– Машинисты – люди грамотные, – согласился Махно, продолжая думать о чем-то своем. – Паровоз – такая штука: надо знать, як шестеренки крутятся, когда уголек подкинуть…

– И это тоже, – улыбнувшись, кивнул Черныш.

– Сам-то откуда?

– Из Новоспасовки.

– Слыхав про новоспасовцев. Известные вояки.

– В Приазовье две Новоспасовки, Бердянская и Мариупольская. В одной бывшие азовские казаки осели, народ до шашки и винтовки привычный. Я – из этих. А в другой Новоспасовке – молокане, из духоборцев. Известные бунтовщики. Священников своих, пресвитеров выбирают на собраниях, икон не держат. Правда, войны не признают. Но когда припечет… И медведь в зимней берлоге тоже смирный, но если его палкой потыкать – уноси ноги.

– А вот тут як прошли? – снова склонился к карте Нестор. – Тут же Петлюра?

– Он нас малость зажал было. И еще восьмой деникинский корпус пришел ему на подмогу. Но корпус только-только формируется, мы и проскочили под видом новобранцев. Мимо пушек строем прошли, с песней.

– Ну да? – восхитился Нестор. – А что пели?

– «Взвейтесь, соколы…», известно… Казацкий старшина нам даже честь шашкой отдал.

Батько рассмеялся: любил такие лихие штучки.

– Ты, Виктор, и при германцах тут был?

– Воевал.

– Так шо опыта не занимать?.. Со своим отрядом отдельно будешь чи под мою руку пойдешь? – Он испытующе посмотрел на новоспасовца.

– Под твою, конечно. У тебя, батько, опыта поболее моего. Ты тут голова.

– Дурная, правда, – печально улыбнулся Махно. – Он в Катеринославе мне жопу хорошо намылили. И петлюровцы, и, шо обидно, наш брат рабочий. С нимы мы, по правде говоря, трошки не понялы друг дружку.

– Так это ж, как у нас говорят: за одного битого…

– Тем и утешаюсь… Пойдешь до меня начальником штаба?

– Да ты что, батько? – удивился Черныш. – Дело-то серьезное… А у тебя что, нема его?