Уилбур Смит - Когда пируют львы. И грянул гром

Очередная волна накрыла Шона, и вода попала в горло: он согнулся пополам, чтобы откашляться, и река сразу схватила его за пятки и утащила под воду. Потом отпустила, но лишь для того, чтобы он мог глотнуть воздуха, а затем закрутила в водовороте и снова засосала в себя.

Выскочив на поверхность, Шон принялся бить руками по воде, но река швырнула его в струю водопада. Грудь пронзила боль, и он понял, что тонет. Быстрый поток воды между большими камнями подхватил его и потащил вниз, под воду, и все остальное теперь уже не имело значения. Он слишком устал.

И тут что-то царапнуло его по груди. Защищаясь, он выставил руку, и пальцы его сомкнулись вокруг какой-то ветки. Голова вынырнула из воды. Шон снова глотнул воздуха и еще крепче вцепился в ветку, все еще живой и с желанием жить. Он принялся бить ногами по воде, выгребая поперек течения. Ему удалось-таки оседлать реку, и он плыл, обеими руками обняв ствол рухнувшего в воду дерева.

Одно из завихрений под южным берегом подхватило бревно и понесло под низко повисшими ветвями дерева. Взметнув к ним руку, он ухватился за ветви и выкарабкался на берег.

Шон стоял на коленях в грязи; из горла и из носа хлынула вода. Башмаки смыло бурным потоком. Глядя на реку, он с болью изрыгал из себя воду. Как быстро мчится река, как долго он пробыл в воде? Наверняка от фургонов его отнесло вниз по течению миль на пятнадцать, не меньше.

Мокрой ладонью он вытер лицо. Дождь лил без конца. Стоя на нетвердых ногах, Шон смотрел в ту сторону, откуда он приплыл.

Понадобилось три часа, чтобы добраться до места как раз напротив его лагеря. Увидев его, Мбежане и все остальные на берегу радостно замахали ему руками, но их крики не долетали до него. Шон сильно замерз, покрытые ссадинами ноги болели. Следы фургонов Леру уже размыло дождем, и они быстро исчезали. Он пошел по этим следам. И как только увидел впереди, за завесой дождя смутные очертания брезентовых фургонов, боль в ногах сразу утихла.

– Черт побери! – закричал при виде его Ян Пауль. – Как ты перебрался через реку?

– Переплыл, как же еще? – ответил Шон. – Где Катрина?

Откинувшись в седле назад, Пауль расхохотался:

– Так вот оно в чем дело! А я-то думал, ты прибежал, чтобы со мной попрощаться.

Шон так и вспыхнул:

– Ладно, смейся-смейся. Веселый денек у меня сегодня выпал… Так где она?

К ним во весь опор уже скакал Упа. Вопросы он стал задавать еще ярдах в пятидесяти, а когда поравнялся, задал уже пятый. Но Шон по опыту знал, что отвечать ему нет никакого смысла. Он посмотрел вдаль, за спины отца и сына Леру, и увидел Катрину. Выскочив из переднего фургона, она бежала к ним; шляпка слетела с головы и болталась на ленточке вокруг шеи, и тяжелые волосы подпрыгивали на каждом шагу. Она бежала, приподняв обеими руками юбки, чтобы не запачкать их грязью; раскрасневшиеся щеки на ее загорелом лице потемнели, а зеленые глаза так и сияли. Шон нырнул под голову лошади, на которой сидел Упа, и, весь мокрый, с головы до ног перемазанный грязью, нетерпеливо пошел ей навстречу.

И вдруг обоих охватила робость. Они остановились в нескольких шагах друг от друга.

– Катрина, ты выйдешь за меня замуж? – спросил Шон.

Она побледнела. Смотрела на него во все глаза, потом отвернулась и заплакала, и Шон почувствовал, как сжалось его сердце.

– Нет! – яростно выкрикнул Упа. – Она за тебя не выйдет. Оставь ее в покое, бабуин проклятый. Она из-за тебя плакала! Убирайся отсюда. Она еще совсем ребенок. Убирайся!

Он направил лошадь между ними.

– Придержи язык и не суй нос не в свое дело, старый хлопотун! – Это явилась наконец Ума и, тяжело дыша, вступила в дискуссию. – Что ты об этом понимаешь? Если девочка плачет, это не значит, что она его не хочет.

– Я думала, мы уедем и он сразу забудет меня, – всхлипывала Катрина. – Я думала, что ему все равно.

Шон охнул и попытался обойти лошадь Упы.

– Оставь ее в покое! – снова отчаянно крикнул тот, маневрами лошади стараясь отрезать Шона от дочери. – Она из-за тебя плачет. Смотри, она и сейчас плачет.

Катрина и вправду плакала. Тем не менее она тоже пыталась исхитриться и обойти лошадь отца.

– Vat haar! – закричал Ян Пауль. – Бери ее! Парень, давай бери ее!

А Ума схватила лошадь мужа за узду и потащила ее прочь: женщина она была мощная. Шон и Катрина бросились друг к другу и крепко обнялись.

– Эй, хватит уже, дружище, – сказал Ян Пауль, спрыгивая с лошади.

Он ткнул Шона кулаком в спину, потом еще раз и еще. Не имея возможности защититься, Шон с каждым ударом делал шаг вперед.

Уже потом, чуть позже, Упа немного оттаял.

– Даю за ней два фургона приданого, – сердито промычал он.

– Нет, три! – возразила Катрина.

– Четыре! – поставила точку Ума.

– Ладно, пусть будет четыре. Убери от него руки, девчонка. Стыда у тебя нет?

Катрина торопливо убрала руки с талии Шона. Шон успел приодеться, одолжил костюм у Пауля. Они стояли вокруг костра. Дождь кончился, но низкие тучи обложили небо, и ночь наступила раньше обычного.

– И четыре лошади, – подсказала мужу Ума.

– Ты что, женщина, хочешь, чтобы я остался нищим?

– Четыре лошади, – повторила Ума.

– Ну хорошо, хорошо… четыре лошади.

Упа посмотрел на Катрину жалостливым взглядом:

– Она же еще ребенок, парень, ей только пятнадцать лет.

– Шестнадцать, – сказала Ума.

– Почти семнадцать, – сказала Катрина, – и вообще, папа, ты же обещал, а брать свои слова обратно нельзя.

Упа только вздохнул… потом посмотрел на Шона, и лицо его сделалось жестким.

– Пауль, ну-ка, принеси из моего фургона Библию. Этот большой бабуин будет сейчас приносить клятву.

Ян Пауль положил Библию на откидной борт фургона. Это была толстая книга в кожаном переплете, потускневшем от частого употребления.

– Подойди, – сказал Упа Шону. – Клади руку на книгу… и не смотри на меня. Смотри вверх, парень, вверх смотри. Теперь повторяй за мной: «Я торжественно клянусь заботиться об этой женщине… – да не части, говори медленно, – пока не встречу священника, чтобы произнести перед ним все подобающие слова. Если я не исполню этого, тогда молю Тебя, Господи, порази меня молнией, пошли на меня змею с ее острым жалом, и да гореть мне в аду…» – Упа закончил перечислять список страшных кар, удовлетворенно крякнул и сунул Библию под мышку. – У Него не будет ни шанса сделать все это с тобой… я до тебя доберусь первым.

Эту ночь Шон провел в фургоне Яна Пауля. Спать ему не хотелось, тем более что Ян Пауль храпел так, что хоть святых выноси. Утром снова шел дождь, погода для расставания была самая тоскливая. Ян Пауль все время смеялся, Генриетта плакала, а Ума то смеялась, то плакала. Упа поцеловал свою дочь.

– Бери пример с матери, – сказал он Катрине. И бросил сердитый взгляд на Шона. – Смотри помни у меня, все помни!