Уилбур Смит - Когда пируют львы. И грянул гром

– Хенни, отведи лошадь в лагерь, – приказал он.

Мальчик принял у него поводья, и Ян Пауль двинулся вверх по последнему склону к вершине. По мере подъема становилось светлее, и бойцы, засевшие между скалами, стали узнавать его по пылающей бороде.

– Goeie Jag [63], дядюшка Пауль! – приветствовали они его. – Kom saam om die Rooi Nekke te skiet [64] Иди к нам, постреляем красношеих (африкаанс) . .

Двое бюргеров бегом спустились к нему.

– Дядюшка Пауль! Мы только что были на холме Алоэ-Нолл. Англичан там нет!

– Уверены?

Слишком щедрым казался этот подарок фортуны.

– Ja, они все с той стороны горы. Мы слышали, как они копают, как разговаривают.

– Вы из какого отряда? – спросил он сгрудившихся в тумане вокруг людей.

– Каролина, – ответили несколько голосов.

– Пошли за мной, – приказал Ян Пауль. – Все пошли за мной. На Алоэ-Нолл.

Они двинулись за ним. Шурша по траве сотнями ног, торопливо обошли вершину кругом; во влажном воздухе от дыхания шел пар. Внезапно впереди вырос небольшой темный холм – Алоэ-Нолл; они поползли на него, исчезая меж скал, в трещинах и щелях, словно муравьи, возвращающиеся в муравейник.

Лежа на животе, Ян Пауль раскурил трубку, большим огрубевшим пальцем примял тлеющий табак, втянул в себя дым и внимательно всмотрелся в плотную завесу тумана. В зловещей тишине, опустившейся на гору, вдруг громко заворчал его живот, и он вспомнил, что со вчерашнего полудня еще ничего не ел. В кармане куртки отыскался завалявшийся кусок вяленого мяса.

«На пустой желудок лев охотится лучше», – подумал он и снова потянул свою трубочку.

– Ветер поднимается, – прошептал чей-то голос рядом, и Ян Пауль услышал шелест листьев алоэ над головой.

Кусты алоэ здесь поднялись в рост человека, каждый с несколькими золотистыми и темно-красными верхушками; утренний ветерок слегка покачивал эти зеленые канделябры.

– Ja, поднимается, – отозвался Ян Пауль.

Глубоко в груди шевельнулась знакомая волна – смесь страха и веселого опьянения перед боем. Усталость сразу как рукой сняло.

Он выбил трубку, все еще горячую сунул в карман и поднял винтовку, лежащую перед ним на скале.

Ветер усилился и эффектно, словно открывая монумент, сорвал с горы пелену тумана. Под темно-синим небом перед бурами открылась округлая коричнево-золотистая в лучах раннего солнца вершина Спион-Коп. Поперек ее прорезал длинный, около пяти сотен ярдов, неровный шрам красной земли.

– Almagtig! [65]– выдохнул Ян Пауль. – Теперь они у нас в руках.

Над кое-как наваленным бруствером перед траншеей, как птички на заборе, так близко, что видны были подбородочные ремни и ленты на шляпах, на фоне земли и темной травы ярко и отчетливо выделялись светло-зеленые шлемы. А позади траншеи, видные как на ладони от сапог до шлемов, на совершенно открытом месте стояли или лениво прохаживались сотни английских солдат с боеприпасами и флягами с водой.

Несколько долгих секунд продолжалась тишина. Бойцы Яна Пауля как будто не верили собственным глазам, глядя на это поверх своих винтовок, и не могли заставить себя нажать на спусковые крючки, где уже лежали их пальцы. Англичане находились настолько близко, что перебить их всех не составляло никакого труда. Всех охватило общее отвращение к подобной бойне, и маузеры буров молчали.

– Огонь! – заорал Ян Пауль. – Skiet, kerels, skiet! [66]

Его крик достиг ушей англичан в траншеях. Он видел, как вдруг замерло всякое движение, к нему обернулись белые лица. И тогда он сам тщательно прицелился и выстрелил в грудь одного из них. Отдача винтовки ударила ему в плечо, и человек упал в траву.

Этот выстрел словно рассеял чары, сковавшие его воинов. Пальба сотен винтовок слилась в чудовищной, истерической гармонии, а расположившиеся вдоль траншеи фигуры цвета хаки под звуки сыплющихся на них пуль отчаянно засуетились. С такого расстояния большинство бойцов Яна Пауля легко могли уложить пятью выстрелами четырех бегущих антилоп. Всего за несколько секунд, пока опомнившиеся англичане ныряли в траншею, их полегло как минимум пятьдесят убитыми или ранеными. Теперь они в самых разнообразных позах неподвижно лежали на красноватой земле.

Теперь стрелять можно было только в шлемы и головы над бруствером, а они ни секунды не оставались на одном месте. Солдаты генерала Вудгейта стреляли, уходили в сторону, ныряли, перезаряжали винтовки и снова стреляли, и выстрелы тысячи семисот винтовок системы Ли-Метфорда влились в общий кромешный ад.

Вдруг с противоположного склона конической горы над головами буров с пронзительным визгом пролетел первый снаряд, выпущенный из полевого орудия, и, подняв облако дыма и красной пыли, взорвался в пятидесяти футах впереди английской траншеи. После некоторой паузы, во время которой корректировщики Яна Пауля, засевшие пониже гребня, передавали данные на батарею, следующий взрыв прогремел позади окопа. Снова пауза, и после новой корректировки третий снаряд угодил прямо в траншею. Взрывом высоко в воздух подбросило человеческое тело – руки и ноги мелькали, как спицы вертящегося фургонного колеса. Когда рассеялась пыль, все увидели, что в бруствере образовалась дыра и с полдюжины обезумевших солдат пытаются заткнуть ее большим камнем.

Теперь заработали все орудия буров. Несмолкаемый визг пролетающих снарядов перемежался злобным воем других, выпущенных из малокалиберных скорострельных орудий. И снова вершину затянуло, на этот раз реденькой, но тяжелой пеленой пыли, порохового чада и дыма разрывов; эта пелена застилала солнечный свет и забивала ноздри, глаза и рты людей, для которых длинный, очень длинный день только начинался.

Подполковник Гаррик Кортни чувствовал себя здесь чертовски неуютно. Солнце пекло немилосердно. Пот стекал под мундир, увлажняя культю, и он ее уже изрядно натер. Гаррик смотрел в полевой бинокль туда, где в четырех милях за рекой Тугела высился горб огромной горы; увеличительные стекла прибора, усиливая яркое сияние дня, только усугубляли боль в глазах, оставшуюся в память о ночной попойке.

– А что, Вудгейт, кажется, держится очень неплохо. И скоро к нему прибудет подкрепление.

Сэр Редверс Буллер, по-видимому, был доволен, и никто из его свиты не нашелся что сказать. Все стояли и невозмутимо смотрели в бинокли в сторону горной вершины, которую слегка заволокло пылью и дымом сражения.

Гаррик снова ломал голову, размышляя о хитром порядке субординации, которую Буллер установил для атаки на Спион-Коп. Командующим собственно наступлением он назначил генерала Вудгейта, который сейчас «держится очень неплохо» на горе. Однако Вудгейт подчинялся не Буллеру, а непосредственно генералу Чарльзу Уоррену, чья штаб-квартира располагалась за бродом Тричардтс-Дрифт, по которому английские войска пересекли реку. А уже Уоррен подчинялся самому Буллеру, стоящему далеко за рекой на красивом холме под названием Маунт-Элис.