Уилбур Смит - Когда пируют львы. И грянул гром

Для Дирка Кортни этот сезон тоже выпал напряженный. После сокрушительного поражения, которое он потерпел от пастушьего кнута, Дирк и Руфь жили в состоянии настороженного нейтралитета, но власть над Лайон-Коп он уступил ей.

На Сторму Кортни Дирк больше внимания не обращал, если только она не сидела на коленях у Шона или у него же на шее. В таком случае он поглядывал на них украдкой, ища предлог прервать их забавы или просто куда-нибудь улизнуть из Лайон-Коп. Его отлучки становились все более частыми; он отправлялся в Питермарицбург или куда поближе, где можно поиграть в регби или в поло. Кроме того, он совершал таинственные ночные прогулки в Ледибург; в те же дни, когда он каждое утро, на рассвете, уезжал из дому, Шон полагал, что сын отправляется на учебу, пока не получил от классного руководителя Дирка записку с просьбой заглянуть в школу.

Продемонстрировав Шону журнал посещаемости и результаты успеваемости, классный руководитель откинулся на спинку кресла и стал ждать, что на это скажет Шон.

– Не так чтобы очень… черт возьми! – удивленно заметил Шон.

– Я с вами совершенно согласен, мистер Кортни. Очень даже не так чтобы очень.

– А нельзя ли его послать в какое-нибудь… скажем, закрытое учебное заведение, мистер Безан?

– Отчего же, можно, конечно, – нерешительно согласился мистер Безан, – но вот будет ли от этого толк… разве что только обеспечить его там хорошим тренером регби?

– А как еще он мог бы поступить в университет?

На Шона произвело глубокое впечатление то, что сделало высшее образование из Майкла. Он относился к университету как к чудодейственному лекарству от всех недугов юности.

– Мистер Кортни…

Классный руководитель сделал деликатную паузу. Он уже был наслышан о вспыльчивом нраве Шона, и ему не хотелось, чтобы тот лично продемонстрировал его перед ним.

– Знаете ли, не все молодые люди подходят для учебы в университете.

– Но я хочу, чтобы Дирк учился.

– Сомневаюсь, что Стелленбосский или Кейптаунский университет разделит ваши амбиции, – с сухим сарказмом заметил Безан; достоинство классного руководителя на мгновение взяло верх.

– Вы что, хотите сказать, он у меня дурак?

– Нет-нет, – торопливо успокоил его Безан, – ни в коем случае! Просто ваш сын, скажем так, не очень склонен получать академическое образование.

Шон помолчал, размышляя о сказанном. «Что ж, отличие есть, – подумал он. – Да и бог с ним».

– Что же вы тогда предлагаете?

На уме у Безана вертелось лишь одно предложение: чтобы Дирк Кортни проваливал из школы, к чертовой матери. Но он сформулировал его более мягко:

– Хотя Дирку еще только шестнадцать лет, для своего возраста он уже совсем взрослый парень. Скажем, почему бы вам не устроить его на работу в свою компанию «Уоттл кооперейтив»?

– Вы советуете забрать его из школы, если я вас правильно понял? – задумчиво проговорил Шон, и Безан подавил вздох облегчения.

Дирка Кортни определили на завод в ученики к слесарю по ремонту котлов. Первым же делом Дирк сообщил своему мастеру, что настанет день и командовать парадом на заводе будет он, а потом спросил, как тот к этому относится и что собирается делать. И вот этот джентльмен, получив столь недвусмысленное предупреждение и имевший достаточное представление о репутации Дирка, окинул парня меланхолическим взглядом, пустил изо рта длинную струю слюны с жевательным табачком, которая упала всего лишь в дюйме от начищенного сапога ученика, и подробно ему объяснил, что к чему. Потом ткнул пальцем в сторону чайника, стоящего в мастерской возле пылающего горна, и велел Дирку приготовить ему чашку кофе, а пока Дирк собирался с мыслями, велел не ковырять в носу, а пошевеливаться. Уже через неделю они подружились, и мастер, которого, кстати, звали Арчибальдом Фредериком Лонгуорти, стал обучать Дирка искусству, которое несколько отличалось от слесарного дела. От роду Арчи было тридцать шесть лет. В Африке он оказался после того, как отсидел пятилетний срок в Ливенуортской тюрьме за одно очень любопытное преступление с интригующим названием Crimen Injuria [104] Закон определяет это преступление как «противоправное, предумышленное и тяжкое нанесение ущерба достоинству другого человека». , а когда объяснил значение этих слов, Дирк пришел в полный восторг.

Арчи познакомил Дирка со своей подругой по имени Хейзел, пухленькой и приветливой девицей; она работала барменшей в ледибургской гостинице и одаривала своими милостями других так же весело, как разливала напитки. Дирк очень скоро стал у нее любимчиком и многому у нее научился.

Арчибальд Лонгуорти оценил ситуацию и мудро решил, что дружба с наследником Шона Кортни не принесет ему ничего, кроме выгоды. К тому же с ним было весело проводить время. Он всегда поддерживал идею сходить к девкам, джин глотал не хуже других, а главное, у него в карманах не переводился запас золотых соверенов.

Дирк, в свою очередь, преклонялся перед Арчи и чувства, которые он испытывал к отцу, перенес на своего первого в жизни настоящего друга. Не обращая внимания на его вечно грязные запястья и шею, что обнаруживало неприязненное отношение Арчи к мылу и воде, на его белесые и реденькие волосики, сквозь которые просматривалась розовая кожа черепа, и даже на его гнилой передний зуб, Дирк относился к нему с трепетом, воображая, что именно так должен выглядеть настоящий пират прошлых эпох.

Когда Дирк вдруг обнаружил у себя странное заболевание между ногами – боли не было, но пахло отвратительно, – именно Арчи сообщил ему, что Дирк подхватил «трипак», и сопровождал юного друга в Питермарицбург к врачу. Возвращаясь в поезде обратно, они со смехом и шутками придумали, как отомстить за неожиданную заразу, и с возрастающим нетерпением ждали этого момента.

Хейзел очень удивилась, когда вдруг в воскресный день у нее появились эти двое. Они вошли к ней в комнату, окна которой выходили во двор гостиницы. Она быстро села в кровати.

– Дирки, – сказала она, – тебе не стоит приходить сюда днем, вдруг твой папочка узнает.

В теплой убогой комнатенке пахло дешевыми духами и мочой из ночного горшка, и все это смешивалось с запахом женского пота. Сквозь тонкую рубашку, прилипшую к ее влажному телу, просвечивали тяжело свисающие груди и глубокая складка на животе в районе пупка. Под глазами у нее темнели пятна, влажная от пота прядь волос прилипла к щеке, хранящей вмятины от подушки.

Приятели, ухмыляясь, стояли в дверях. Наученная опытом Хейзел сразу распознала за этими улыбочками некое плотоядное нетерпение.

– Что вам надо? – спросила она.

Девушка вдруг испугалась и инстинктивно прикрыла рукой полуоткрытую грудь.