Мария Барыкова - Клаудиа, или Дети Испании

Филипп не пожалел ничего для строительства этой святыни. Он выписывал со всех концов света самые ценные сорта дерева, мрамор белый, коричневый и зеленый с красными прожилками, яшму и многое другое. Караваны тянулись к месту строительства со всех концов света, и в результате выросло здание, построенное на века. Оно имело шестнадцать внутренних дворов, две тысячи шестьсот семьдесят три окна, тысяча девятьсот сорок дверей, тысячу восемьсот шестьдесят покоев, восемьдесят шесть лестниц, восемьдесят девять фонтанов и пятьдесят один колокол. Внутри замка находилась огромная библиотека, более двухсот статуй и более полутора тысяч картин, среди которых красовались полотна Леонардо, Веронезе, Рафаэля, Рубенса, Ван-Дейка и других великих художников.

И вот к этому грандиозному творению человеческих рук Пепа подъехала в раззолоченной карете вместе с едва передвигающим ноги супругом, который, будто специально нарушая обещания Мануэля, все никак не хотел отправляться на тот свет. Впервые в жизни бывшая маха вступила в главную резиденцию испанских королей. Она торжественно прошествовала в общем потоке первых грандов королевства по залам и коридорам, под которыми покоился прах испанских монархов, мимо бравшей на караул стражи, мимо почтительно склоняющихся лакеев. А где-то далеко позади ее лакеи почти тащили под руки графа Кастильофеля.

Наконец, Пепу встретила камерера-майор маркиза де Монте Альгре, в обязанности которой входило готовить дам, впервые представляемых ко двору. Но вот все формальности и приготовления окончены, и все гости приглашены в аванзал, где уже гремели фанфары. Затем вдруг все стихло, раздались три удара жезлом, и по залу пронесся возглас:

— Их католические величества!

Король с королевой торжественно прошествовали к трону. В свите их величеств Пепа тотчас увидела инфанта Мануэля под руку с инфантой Марией Терезой, и они с Мануэлито обменялись радостными мимолетными взглядами.

Инфанта выглядела бледной и безжизненной, а брат ее, кардинал Луис-Мария де Бурбон, шедший следом за кузинами, совершенно бесстрастно скользил глазами по лицам придворных. И только один инфант Фердинанд, принц Астурийский, следовавший сразу за их католическими величествами, даже не скрывал своей злости. Накануне король и королева, следуя настоятельным советам лучшего друга семьи, объявили ему, что в целях государственной безопасности и ввиду нависшей над страной угрозой вторжения Наполеона, официальное признание совершеннолетия принца и, тем самым, его права на занятие трона отодвигается до исполнения ему тридцатилетнего возраста…

Карлос стал королем когда ему исполнилось сорок лет. Он разделял любовь отца к природе, охоте и верховой езде, но, к несчастью, не обладал его проницательностью. Еще будучи принцем Астурийским, он проявил себя вполне кротким любителем музыки и живописи, склонным к простой жизни, но никогда не проявлял силы характера, и отец не доверял ему никаких ответственных дел. Увы, долгие годы отстраненного и равнодушного свидетеля при правившем отце едва ли пошли Карлу на пользу.

Став королем Карлосом Четвертым, бывший принц долго никак не мог определиться в своих отношениях с министрами, сначала с Флоридабланкой, затем с Арандой, пока, наконец, не успокоился, доверив все государственные дела молодому и энергичному любовнику королевы Годою. Этот гвардеец больше всех устраивал нового монарха, ибо никоим образом не докучал ему делами, тем самым полностью предоставив королю возможность жить, как ему заблагорассудится. О большем Карлос и не мечтал; до сорока лет не занимаясь никакими государственными делами, он не имел никакого желания заниматься ими и после, вполне справедливо полагая, что подобного рода вещами должны заниматься те, кому это нравится и кто это умеет делать. Например, его энергичная жена-итальянка. Впрочем, та тоже предпочитала тратить большую часть своей энергии на любовные игры, чем изрядно и скоро утомила своего супруга, любителя весьма простой и размеренной жизни. И он был несказанно признателен молодому неутомимому гвардейцу еще и за то, что тот избавил его от навязчивых желаний супруги.

В конце концов, у Карлоса был свой богатый и насыщенный мир — длинноствольные ружья, прекрасные борзые и быстрые скакуны. В этом он действительно знал толк, и умел обращаться получше многих. Впрочем, были у него еще и другие увлечения, например, часы и живопись. Причем, благодаря последнему увлечению все резиденция короля украсилась множеством прекраснейших полотен, что впоследствии даже позволило сделать Прадо национальным музеем. Однако лошади и собаки занимали его воображение все-таки гораздо сильнее.

Этому способствовал и вполне здоровый образ жизни. Спал король всегда один, вставал каждый день в пять часов утра и, прежде всего, отправлялся в церковь, где выстаивал две службы, а после легко завтракал. Карлос никогда не курил, не пил вина и не употреблял даже кофе. После завтрака он спускался в мастерские, где, сняв камзол и оставшись в одной рубашке, работал за кузнеца, за часовщика, за плотника, за слесаря и за кожевенника. Причем, был во всех этих ремеслах весьма искусен. Как-то раз он даже поднес в подарок одному из послов прекрасные сверкающие сапоги собственного изготовления. Посол был в восторге, ибо вторых таких сапог не нашлось бы во всей Европе.

После мастерских король обычно отправлялся на конюшню, где состязался с конюхами, играя в барру. В этом занятии он обычно всегда выходил победителем, ибо был крепок телом и по-богатырски силен. Еще в юности его сравнивали с резвым бычком, а уж теперь, в зрелые годы, он и вовсе стал походить на хорошо содержащегося буйвола.

В одиннадцать Карлос обычно устраивал непродолжительный пятнадцатиминутный прием, на котором встречался с другими членами королевской семьи и министрами. Затем завтракал второй раз, уже более обильно. Впрочем, обильность эта тоже была относительной, поскольку на десерт себе Карлос всегда требовал стакан очень холодной воды и кусочек черного хлеба. Он с наслаждением макал хлеб в воду, посасывал его и, жмурясь от удовольствия, уверял, что лучшего лакомства в мире и не бывает. Завтракал он тоже всегда один.

После второго завтрака, если в этот день не было никакой дневной церковной службы, король, наконец, отправлялся на охоту. Его сопровождала многочисленная свита, возглавляли которую главный конюший, первый конюший и капитан королевской гвардии. Далее следовали загонщики, оружейники, врачи.

Перед обедом король вновь устраивал получасовой прием, а по вечерам давал концерт для близких друзей, где сам играл на скрипке. Знатоки тайком уверяли, что играл Карлос отвратительно, однако сам себя он считал подлинным виртуозом.