Мария Барыкова - Клаудиа, или Дети Испании

— В таком случае успокойся и расскажи толком, что именно происходит сейчас во дворце.

— Заговор, дорогая моя, настоящий заговор.

— Фердинанд?

— Да. Король получил от кого-то анонимную записку и тотчас отправился в кабинет Фердинанда. Там, учинив обыск, он нашел бумаги, полностью изобличающие принца — и теперь в Прадо переполох.

— Наконец-то.

— Что «наконец-то»? — удивился Мануэль.

— Наконец-то нарыв прорвался, и теперь начнет выходить гной.

— Ты так спокойно говоришь об этом…

— Но из-за чего волноваться? — Клаудиа улыбнулась и поднесла к губам Мануэля зажженную пахитоску. — Тебе же, как я вижу, удалось и на этот раз избежать опасности. А ведь одной из первых мер принц, несомненно, считал устранение тебя.

— Да уж. Судя по тем бумагам, что читал нам вслух король, эта слюнявая жаба собиралась первым делом посадить меня в тюрьму без всякого суда и следствия, а королеву сослать в отдаленные имения.

— И при этом оставить короля на месте.

— Вот именно! Однако его величество ничуть не порадовался такой милости…

— Разумеется. Подобное решение, конечно, не делает чести уму принца, хотя…

— Что «хотя»? — переспросил уже вновь попавший под обаяние Клаудии и соблазн женской спальни сразу же успокоившийся Мануэль. Он расслабился и с наслаждением вдохнул пряный возбуждающий дым. Как легко и внятно эта девочка всегда умеет подать любое событие! И где умудряется она добывать такие пахитоски?

— Хотя все это лишь вполне естественные формальности. В результате переворота король оказался бы перед жестким выбором, либо удовлетворить все требования заговорщиков, то есть, поменять весь кабинет министров и уступить место сыну, либо…

— Ты думаешь, они не остановились бы перед насилием?

— Я думаю так же, как, скорее всего, думают и они. Карлос согласился бы с первым вариантом и отправился в добровольную ссылку вместе с дражайшей супругой. Они, как мне кажется, даже особо не расстроились бы, а стали бы жить себе припеваючи, уже и вовсе ничем себя не сдерживая. Так что… этот заговор не столько против них, сколько против тебя, мой милый.

— Ты так думаешь? — Настроение Мануэля снова испортилось.

— Абсолютно в этом уверена. А в каком состоянии твой договор с Наполеоном? Ты успел заключить с ним соглашение?

— Неделю назад мы тайно договорились о захвате Португалии. Я как раз возвращался с переговоров и еще не успел ничего сообщить тебе, как в Прадо, куда отправился первым делом, узнал все эти события.

— Отлично, в таком случае, быть может, еще не все потеряно. Скажи мне, о чем именно удалось вам договориться? И удалось ли подписать какие-нибудь бумаги?

— Мы совместными усилиями захватываем Португалию, командовать при этом войсками будет лучший друг самого Бонапарта, генерал-полковник Жюно. Все считают, что после захвата Лиссабона Наполеон, наконец-то, пожалует и ему титул маршала Франции. Правда, сам Жюно втайне надеется стать королем Португалии, но, насколько мне известно, до этого дело вряд ли дойдет.

— Ладно, Бог с ним с Жюно. Что тебе удалось подписать?

— Мы ничего не подписывали, Жанлис.

— Плохо.

— Но это же тайное соглашение. Мне следует титул принца Альгарве и вся южная половина Португалии. Так что, уже совсем скоро, Жанлис, мы станем с тобой королем и королевой, хотя и не всей Португалии, но маленькой собственной страны! А здесь пусть все хоть перегрызут друг друга!

«Вот оно! — подумала Клаудиа. — Как близко и как возможно самое высокое достижение в этом свете! Королева!..» — грустно усмехнулась она, но вслух сказала:

— Ты, разумеется, как всегда, забыл графиню Чинчон… и Пепу… Но свободы, конечно, будет больше. Только как бы теперь из-за этого глупого заговора Наполеон не пересмотрел свои планы.

— Не вижу смысла отказываться от исполнения нашего соглашения в связи с заговором. Что меняет арест принца Астурийского?

— Видишь ли, Мануэлито… Представь себе: во время твоего отсутствия в столице, при дворе едва не происходит переворот. Ты же ничего об этом не знаешь. Однако, где гарантия, что об этом не знал и Наполеон, который вел с тобой переговоры для вида, причем, наверняка, не лично…

— Да, мы договаривались не с ним. Но я встречался с самим Талейрном!

— С Талейраном? — удивленно вскинула брови Клаудиа, а затем отвернувшись задумчиво добавила: — La parole a ete donnee pour cacher sa pensee. [124] Известный афоризм Талейрана «Язык дан для того, чтобы скрывать мысли» (фр.)

— Что ты сказала? — удивился в свою очередь дон Мануэль. А сам подумал: «Боже мой, и откуда она все знает? Уж не переписывается ли она тайно с отцом? Господи, — вдруг пронзила его еще более ужасная мысль, — я столько с ней живу, а ведь, в сущности, ничего о ней не знаю».

— Знаешь, что говорит Талейран; не слушайся первого движения души, оно, как правило, всегда благородно. Этому человеку ни в чем нельзя верить. Тебя, возможно, специально удалили из Мадрида на это время.

— Но для чего? Ведь соглашение это выгодно обеим сторонам?

— К сожалению, Мануэлито, я все более опасаюсь, что никакой выгоды для Испании в нем нет. Бонапарту нужен не ты, а твое согласие на захват Португалии. Тем более что возглавлять вторжение будешь даже не ты. Здесь же, в Мадриде, на основании твоего согласия тебя было бы только легче свергнуть. Поэтому, хорошо, что ты ничего не подписал.

— О, черт! Жанлис! Девочка моя! А ведь и верно, все это очень правдоподобно выглядит.

— Не бросайся в крайности, Мануэль. Может быть так, но может быть и совсем иначе. Теперь я уже не поручусь ни за что. — Клаудиа снова отошла к окну и долго смотрела в ночь. Где-то над Алькаррией уже начинало светлеть.

— Но в таком случае — что же нам теперь делать, дорогая?

— Сейчас, как никогда, придется быть предельно настороже. Ты не должен упустить ни единого нюанса из начавшегося расследования заговора — а, я думаю, оно уже началось. Внимательно изучи все мельчайшие детали. Все имена. Узнай, кого именно арестовали и кого где содержат. Одно дело тюрьма Монклоа, другое — дворцовая гауптвахта. Кроме того, необходимо знать подробности обвинения и меры пресечения…

Ночь была испорчена окончательно для всех обитателей Прадо. Помимо чудовищности самого заговора, Карлос был взбешен нарушением своей привычной жизни, а Мария Луиза — исчезновением Мануэля. Именно последнее обстоятельство бесило ее больше всего и раздувало ненависть к сыну до последних пределов.

Принца под конвоем цагуанете немедленно отвели в отдаленные покои дворца, где заперли, даже не дав ни воды, ни сигар. А уже утром было объявлено, что старший сын короля Карлоса Четвертого Фердинанд за попытку учинения государственного переворота и покушения на жизнь их католических величеств лишается права наследования вообще. Принцем Астурийским был объявлен его младший брат Дон Карлос Мариа Исидро, а сам бывший инфант Фердинанд приговаривался к пожизненному заключению.