Мария Барыкова - Клаудиа, или Дети Испании

— В чем дело, Карлос? — недовольным тоном встретила она супруга, в ужасе подумав, уж не возжелал ли он вдруг исполнить свои супружеские обязанности.

— А вот, полюбуйся-ка, матушка, — с красным от с трудом сдерживаемого гнева лицом сунул он ей в руки целый ворох бумаг. — Почитай, почитай, что пишет наш разлюбезный сыночек.

Королева в полном недоумении стала просматривать оказавшиеся у нее в руках листы, машинально проговаривая вполголоса отдельно выхватываемые строки то из одного, то из другого документа.

— … королеву Марию Луизу отстранить от всех дел и от всех должностей и в тот же день отправить в отдаленное поместье… кортесы разогнать… премьер-министром назначить Эфиальта… Что это за галиматья, чикаро? — все еще с полным недоумением вновь обратилась королева к супругу. И пребывавший в приятном безделье Мануэль вдруг услышал, как христианнейший монарх громовым голосом заорал в ответ:

— Заговор, моя дорогая! Заговор! Наш милый сынок, наш маленький Фернандито хочет уморить тебя и меня да поскорее, а сам занять трон Испании … — Мануэль спрыгнул с постели и в чем был, то есть прямо безо всего, подошел к тяжелой портьере, чтобы не пропустить ни единого слова. Смелость его оказалась вознаграждена: он услышал детали, которые, по всей видимости вновь выхватив из рук королевы бумаги, одну за одной вычитывал король. — … временщика Годоя немедленно отдать под суд… — эти слова, произнесенные громовым голосом короля и разнесшиеся едва ли не по всему дворцу, крайне не понравились Мануэлю, если не сказать хуже. Затем послышались вопли королевы, крик и беготня лакеев. — Его самого надо отдать под суд! — кричал, надрываясь, король. — Казнить, казнить, казнить негодяя немедленно!..

Затем неожиданно все стихло. Выждав еще немного и не слыша более ни звука, Мануэль наспех оделся и заглянул в щелку. Будуар был пуст. Тогда, держа сапоги в руках и прижимая шпоры, чтобы не звякнули, он стал пробираться тайными ходами, которыми не пользовался уже со времен начала своего романа с королевой. «Хорошо еще, что благодаря своей любвеобильности эта карга не приказала их все заделать!» — подумал он, привычной рукой нащупывая потайные кнопки и отодвигая уходящие в стены двери. Наконец, он добрался до дверей, выходивших прямо в кордегардию, и облегченно вздохнул, встретив там лишь пару гвардейцев. Те, увидев князя Мира в столь нетрадиционном наряде, лишь привычно хмыкнули и отдали честь. Годой спокойно натянул ботфорты и через пару минут уже ехал в карете к себе. Конечно, этот Фердинанд идиот и мерзавец, но он, по крайней мере, избавил его от столь неприятной обязанности. Уж теперь-то королеве будет не до него.

Действительно и королеве, и другим обитателям Прадо было теперь не до Мануэля. Повсюду носились взбудораженные слуги со свечами, а по углам шушукались, прикрываясь веерами и фартуками, горничные. То тут, то там раздавался звон шпор, лязг оружия и топот солдатских сапог, и на полдворца разносился крик его величества. Это король Карлос орал на принца Астурийского в его собственном кабинете. Орал как на последнего проштрафившегося конюха.

Вскоре в громовой бас вплелись, перебивая его, и истошные визги королевы:

— На колени, на колени, тварь, проси прощения!

— Вы не могли бы унизить будущего короля Испании сильнее, мадам, — огрызнулся, словно затравленная собака, наследник.

— Да какой ты король! — закричал в ответ Карлос, и его с надрывом поддержала Мария Луиза:

— Не бывать этому! Не бывать! Никогда не бывать!..

Над Мадридом висела беспросветная темная ночь. На бархатном небе не было видно ни единой звезды, и даже фонари сторожей, бродивших, как лунатики, по пустынным улицам, не рассеивали мрака. Наоборот, от этих размытых пятен мутного света тьма казалась еще непроницаемей и глуше. Со всех сторон виднелись лишь сплошные черные громады, над которыми торчали крыши, купола, башни, печные трубы, а флюгера и аркбутаны врезались в небо, подобно мачтам огромного корабля. «Да, именно в этот день два года назад я узнала о Трафальгарском разгроме, — печально подумала Клаудиа. — Было точно так же пасмурно, и из сада тянуло холодом, когда явился Мануэль и объявил мне это. Как печален он был тогда. Ах, Мануэль, Мануэль, где ты теперь?»

Девушка сидела у открытого окна спальни и глядела в ночь — настоящую мадридскую ночь, которая в детстве казалась ей полной чудес и волшебных неожиданностей. Но сегодняшняя ночь не сулила ничего, кроме одиночества. В последнее время Мануэль заметно от нее отдалился. Клаудиа знала, что ее возлюбленный опять вернулся к Пепе Тудо, но теперь ее больше расстраивало даже не это, а то, что стала окончательно ясна вся бессмысленность ее надежд занять ведущее положение при испанском дворе. Надо было искать какой-то выход из той новой тюрьмы, в которой она оказалась. Но просто возвращаться к дону Гаспаро, так ничего и не добившись, было и обидно, и стыдно, и Клаудиа лихорадочно искала любой возможности снова изменить свою судьбу, на этот раз уже совершенно самостоятельно. В поисках неожиданного хода она перебирала историю, этикет, философию, политику и многое другое, пока, в конце концов, не решила затеять весьма рискованную игру, толкнув Мануэля в объятия Наполеона. В случае неудачи это грозило ей потерей не только всего того материального благополучия и спокойствия, в которых она последние годы жила, но, возможно, и жизни. Зато в случае выигрыша… И Клаудиа решилась, ловко подала свой план Мануэлю и теперь вот уже третью неделю ждала, когда он вернется и сообщит, что вышло из этой ее затеи. Но сегодня ей, кажется, придется просидеть одной еще одну ночь, с тоской понимая, что единственным развлечением для нее теперь стало ожидание неизвестного финала переговоров премьера.

Часы пробили половину первого. Вероятно, следовало перестать ждать и пойти спать, но неожиданно на лестнице послышались гулкие шаги, дверь распахнулась и, принеся с собой ночную прохладу и запах вянущих листьев, в спальню ворвался Мануэль. Густые волосы его были растрепаны, и грудь поднималась от быстрой ходьбы. Даже не припав к ее руке, Мануэль упал на хрупкий стульчик, едва не развалившийся под напором его вальяжного тела. «Неужели все-таки полный крах?» — подумала девушка, обернувшись к нему и продолжая спокойно стоять у окна в ожидании заключительного рокового удара.

— Дорогая, дорогая Жанлис, — едва выговорил он, переводя дыхание. — Ты не представляешь, что творится сейчас во дворце!

— Во дворце? — Клаудиа отошла от окна и с любопытством посмотрела на Годоя. — Разве во дворце еще может что-нибудь происходить?

— О, Господи, перестань же смеяться, я говорю совершенно серьезно!