Мария Барыкова - Клаудиа, или Дети Испании

— Как ты можешь…Как ты смеешь говорить так, Педро?!

— А вот так и смею, плевать мне на все правила хорошего тона! Пока мы тут сидим, эти безбожники возьмут Сарагосу, и надругаются… В общем, я все равно собирался поговорить с тобой об этом. Правда, разговор наш будет недолгим: просто передай дону Гаспаро, что я ушел… в Сарагосу…

— Нет, Педро, так нельзя. Я уверена, что дону Гаспаро совсем небезразлична судьба Испании. И на службе у него, я в этом тоже абсолютно уверена, мы можем принести стране гораздо больше пользы, чем, если просто погибнем где-нибудь на крепостном валу.

— Интересно знать, откуда у тебя такая уверенность?

— Я знаю. На всех приемах только об этом и говорят, и наш дон Гаспаро всегда оказывается наиболее осведомленным обо всем, что творится не только в Испании, но и за ее пределами. Я не раз видела, Перикито, какой печалью затуманиваются его глаза, когда он слышит о стычках французов с испанцами. Нет, Педро, ты можешь не сомневаться, мы не останемся в стороне.

— Но…

— Оставь нетерпение. Мало тебе Хуана? Ты хочешь нанести еще одну рану нашему благодетелю? Разве он хотя бы чем-нибудь заслужил это?

— Что ж… ты, конечно, права. Но, Клаудита…

— Педро, Перикито, я очень прошу тебя, поверь мне, не уходи. Теперь я постараюсь внимательнее следить за всем происходящим, и обо всем буду тебе рассказывать. А ты все, что узнаешь, тоже рассказывай мне. Только все, слышишь, Перикито! Хорошо?

— Ах, Клаудита… ты разрываешь мне сердце.

— Сначала нужно все выяснить более подробно, а там посмотрим. Обещай мне не торопиться.

— Но…

— Имей в виду, без тебя я здесь не останусь. Так что, если ты и в самом деле решишь убежать, лучше сразу возьми меня с собой. Иначе мне все равно придется бежать за тобой вслед, но уже… одной.

— Клаудиа!..

— Педро…

Оба застыли на мгновение, глядя друг другу в глаза, но затем девушка, словно опомнившись, ахнула и бросилась наверх. А Педро еще долго стоял неподвижно, заставляя себя не смотреть в ту сторону, где слышался затухающий звук поспешных шагов и шелест платья. «Она еще так и не узнала себя, моя вечная любовь!» — горько вздохнул он и пошел расседлывать Эрманиту, неслышно напевая себе под нос:

«Ах, если бы мне тоже удалось стать хотя бы лейтенантом, как Хуану, — вдруг подумал Педро. — Тогда, быть может, все стало бы намного проще. И почему тогда вместо меня Годою попался на глаза именно Хуан?..»

Но вскоре в замок пришло известие о разгроме вражеской армии в Байлене, где испанцы взяли в плен около девяти тысяч французов. Говорили, что вообще капитулировало больше двадцати тысяч. Мужество испанцев так поразило солдат противника, что целая бригада швейцарской пехоты неожиданно перешла на их сторону, и Наполеон потом в пух и прах разнес генерала Дюпона, упрекая его не в поражении, но в позорной сдаче в плен целого боеспособного соединения.

А через неделю была снята осада Сарагосы…

В самом конце лета в замке д'Альбре появился еще один весьма необычный гость. Он прибыл в сопровождении Педро на простой армейской лошади, в пропыленном плаще, с лицом кирпичным от непривычной для северного человека испанской жары. Клаудиа, встретив их в курдонере, равнодушно скользнула глазами по плотной фигуре в плаще и высоких, выше колен, сапогах прибывшего и решила, что это один из многочисленных агентов дона Гаспаро. Обменявшись с Педро взглядами, она спокойно отправилась в парк. О, если б она знала, что на сей раз гостем дона Гаспаро был сам Артур Уэлсли [138] Будущий герцог Веллингтон. , английский генерал, только что принявший в Синтре капитуляцию первого друга Наполеона генерал-полковника Жюно!

В огромной полутемной приемной первого этажа, где толща камней создавала прохладу даже в самые раскаленные дни лета, гость скинул плащ и оказался еще весьма импозантным сорокалетним человеком с маленьким ртом и кругловатыми глазами птицы под ровными подковками рыжих бровей. Попросив вместо вина ледяного пива и убедившись, что украшавший его прическу тупей в полном порядке, он разом сбросил с себя одуряющую сонливость августовского полдня. Звучным размеренным голосом он принялся живо рассказывать о том, как Байленская катастрофа продемонстрировала всему миру, что французов можно бить, и как португальцы сразу же последовали примеру своих соседей. Сэр Артур очень скромно отвергал свои особые заслуги в этом успехе и уверял, что его экспедиционный корпус оказал лишь весьма скромную поддержку восставшим. Теперь же генерал собирался доставить всех пленных во главе с самим Жюно морским путем во Францию, а после с чистой душой отправиться домой к нежно любящей жене.

Всю эту недолгую, но чрезвычайно важную беседу Педро, которого дон Гаспаро жестом оставил в приемной, с равнодушным видом простоял у окна, но при каждом слове англичанина сердце его наполнялось восторгом, жаждой действий и завистью. Ведь Хуан наверняка не упустил своего! Сарагоса спасена, собору пресвятой девы дель Пилар со священными мощами уже не угрожает святотатство французов! Но все это сделано без его участия! Педро чувствовал, как, забыв мудрые уроки дона Гаспаро, учителя Су и самой жизни, снова становится отчаянным приморским мальчишкой — и музыка драки закипала в его крови.

Едва гость ушел, он помчался в парк искать Клаудиу.

— Ну, что, досиделись?! — ядовито начал он, зная, что если бы не она, в нынешней победе была бы и его доля участия. — И зачем я тебя послушался! Отныне буду иметь дело только с Игнасио.

— Ты же знаешь, я стараюсь ему ничего не говорить и не позволю тебе тащить ребенка в самое пекло, — неумолимо ответила девушка.

— Ребенка?! — не поверил ушам Педро. — Да я в его возрасте! Да… никогда, слышишь, никогда дон Рамирес не стал бы прятать своего сына, когда речь идет о независимости Испании!

С этого дня приемы и вечера перестали интересовать Клаудиу. Слова Педро жгли ее, как клеймо, а скрывать положение вещей от брата и дальше было бессмысленно. Тем более, как оказалось, мальчик сам разбирался в происходящем гораздо лучше Клаудии. Он всюду старался быть с Педро и мог часами слушать рассказы конюхов о недавно возникшем словно из-под земли таинственном эль Эмпесинадо [139] Эмпесинадо ( исп .) — упорный. , который под Мадридом наводил страх не только на противника, но и на афранкесадос [140] Афранкесадос — букв. «офранцуженные» ( исп .), прозвище тех, кто сотрудничал с французами. — предателей из местных. Педро же при этих рассказах всегда темнел лицом и уходил.