Мария Барыкова - Клаудиа, или Дети Испании

Услышав эту новость, проницательный барон нахмурился.

— Неужели положение дел в столице настолько безнадежно?

— Увы, увы и еще раз увы, — с тяжелым вздохом ответил хозяин замка.

Затем, чтобы сменить неприятную тему и сгладить тягостное впечатление от этого невеселого заявления дона Гаспаро, барон в ярких и порой даже слишком смелых подробностях рассказал собравшимся и байоннскую историю.

Для того, чтобы посадить на трон своего брата, Наполеон обманом заманил всех членов царствующего испанского дома в Байонну, где лишил короны и Карлоса, и Фердинанда, и теперь, судя по всему, лично собирается с войском в Испанию. Вы понимаете, — с тонкой улыбкой дипломата, закончил барон, — в результате вместо Rey deseado здесь будет править Rey intruso [142] Игра слов: «король желанный» и «король незваный». ; Бонапарт сделает для этого все, что в его силах.

Гости с трудом сдерживали эмоции и всячески пытались узнать еще большие подробности, и только один дон Гаспаро, казалось, опять остался совершенно равнодушен ко всем перипетиям испанской политики, гораздо больше заинтересовавшись связями бывшего русского императора с рыцарями Мальтийского ордена, а также личностью нынешнего царя Александра.

Через несколько дней после отъезда русского посла, ранним утром объезжая по заведенному обычаю окрестности замка и радуясь вместе с Эрманитой первой настоящей прохладе, Педро увидел в низине длинную колонну войск, продвигавшуюся в строгом походном порядке с севера на юг. По синим шинелям и специфическим киверам он даже на большом расстоянии ясно понял, что это французы. Жестом уложив лошадь среди кустов и отойдя за них сам, он некоторое время наблюдал за колонной, пытаясь определить приблизительную численность и состав передвигавшихся подразделений. Французов оказалось дьявольски много, и единственное, что порадовало Педро, был тот факт, что даже в таком количестве они опасливо жались к реке. Но вот внимание его привлек огромный странный экипаж зеленого цвета, который тащила шестерка лимузенских лошадей. Педро хорошо знал эту тяжеловесную породу из средней Франции, слегка презирая их за неуклюжесть. Сейчас эти ломовики тащили за собой, казалось, целый небольшой дом с фонарями по всем углам и с пушкой на запятках. При передвижении странный экипаж, следовавший в окружении каре гвардии и круга тяжелой конницы, издавал страшный шум, еще более усиливавшийся эхом в окрестных горах. Эрманита тревожно запрядала ушами.

Вдруг по какой-то невидной и неслышной Педро команде диковинная карета остановилась, гвардейцы в высоких меховых шапках мгновенно выровняли строй и ощетинились штыками на все четыре стороны, и точно так же развернулись во все четыре стороны окружавшие их всадники. В следующий момент из кареты вышел маленький толстенький человечек и спокойно справил на обочине малую нужду. Затем, видимо, воспользовавшись этой неожиданной остановкой, внутрь круга проник какой-то всадник, которого гвардейцы безропотно пропустили. Он спешился рядом с каретой.

Но Педро уже выяснил все, что ему было нужно: французский император вел в Испанию целую хорошо укомплектованную армию. Задние войска терялись в утренней дымке, и в низину втягивались все новые и новые колонны. Педро не хотелось досматривать, что будет дальше. Отвращение и ненависть захлестывали его. Он, конечно же, не знал, что именно в этот момент генерал Савари докладывал императору Наполеону о том, что неподалеку находится древний Наваррский замок.

— Крестьянин сказал мне, ваше императорское величество, что его хозяин будто бы внук самого Генриха Наваррского, — добавил, рассмеявшись, генерал, — но это полный абсурд, всем известно, что король Анри умер около двухсот лет назад.

— Да, да, мой генерал, это забавно, — с совершенно серьезным лицом ответил император. — Я хочу посмотреть на этого древнего старичка. Распорядитесь сделать привал, генерал, мы отправимся в гости к старому затворнику.

Изо всех сил удерживая себя в своем укрытии Педро дождался того момента, когда французские солдаты принялись устраивать привал, а громоздкий экипаж, окруженный усиленным эскортом гвардейцев, свернул на едва заметную дорожку, ведущую к замку. У юноши на мгновение буквально перехватило дух. Но, тут же взяв себя в руки, он незаметно покинул кусты и быстрой рысью помчался обратно в замок.

Когда карета Наполеона в окружении драгун и пеших гвардейцев, сопровождаемая многочисленной свитой маршалов, генералов и адъютантов подъехала к воротам замка, там все уже было готово к встрече столь неожиданных гостей. В парадной зале, давным-давно не использовавшейся и превращенной учителем Су в место для занятий боевыми искусствами, был накрыт изысканный стол, к которому пригласили лишь императора и его блестящий генералитет, сверкавший такими именами, как Ланн, Ней, Бертье, Бессьер, Сульт, Сен Сир и Савари. Первому из них суждено было уже в следующем году сложить голову во славу своего повелителя, а пока все они оживленно смеялись, предвкушая богатый стол и тонкие вина, до которых, как известно, Беарнец [143] Беарнец — прозвище Генриха IV Французского. был большой охотник. Адъютанты же и эскорт разместились во флигелях и на караулах.

Когда Наполеону представили Клаудиу, император некоторое время молча и совершенно откровенно разглядывал девушку с ног до головы, после чего как-то рассеянно спросил у дона Гаспаро:

— Это ваша дочь?

— Моя воспитанница, сир, — мягко уточнил хозяин и, чтобы отвлечь циничное внимание завоевателя от неотразимой прелести девушки, указал ему на стоящего рядом мальчика. — А это Игнасио Рамирес де Гризальва, ее родной брат.

— Игнасио, Игнасио, Игнасио, — забормотал Наполеон, переведя взгляд на мальчика. — Кто-то говорил мне про какого-то Игнасио… — после чего император задумчиво отошел от брата с сестрой и радостно приветствовал уже знакомого ему графа де Мурсию.

Во время обеда дон Гаспаро и Наполеон сидели напротив друг друга во главе большого стола; хозяин большей частью молчал, зато гость весело и много говорил обо всем на свете. Несомненно, он был доволен, что проведет эту ночь не в чистом поле у бивуачного костра, а с истинным комфортом и как подобает королям.

— О, если бы вы только видели, герцог, как гнусно члены первой испанской семейки поносили друг друга! — со смехом вспоминал Наполеон. — Этот уродец Фердинанад, казалось, дай только волю, тут же перегрызет глотку своей мамаше. Он мне такое про нее нарассказывал, — с омерзением поморщился император. — А христианнейший папаша орал и ругался, как последний конюх. Надо было видеть, как он замахнулся на своего сыночка тростью и непременно побил бы его, если б не вмешался мой адъютант. Словом, создавалось впечатление, что я присутствовал при ссоре каких-то крючников. И, вообще, мы все были поражены полным отсутствием каких-либо знаний у всех представителей испанского двора. Им ничего не известно не только о наших делах, но и о нас самих!