Мария Барыкова - Клаудиа, или Дети Испании

И, как только все приготовления были закончены, Эмпесинадо выкрикнул своим хрипловатым голосом, сорванным, вероятно, еще на первых стадиях народной войны:

— Ну что, ребята, покажем мусьюрам, каково драться на испанской земле… Вперед!

И пять отрядов рванулись вперед так, как рвется со смычков истомившаяся бездельем свора гончих, причуявших зверя. Партида неслась, изрыгая дикие крики, проклятия, вой и рев, однако через несколько десятков метров Эмпесинадо сдержал своих молодцов:

— Полегче, полегче, ребята. До французов еще около полулиги, а мы должны быть свежими и яростными, как вихрь.

И колонны сбавили темп, а главное — перестали кричать.

Впереди темнела довольно обширная роща, на прикрытие которой Эмпесинадо очень рассчитывал и к которой теперь направил своих бойцов. Он намеревался, вырвавшись на открытый простор в развернутых цепях, внезапно обрушиться на задние ряды французов и, быстро преодолев разделяющее их голое пространство, ударить в штыковую, чтобы отбить батарею и накрыть атакующих их же собственным огнем.

План был дерзкий, но, возможно, не самый безумный. Эмпесинадо настолько верил в него, что даже не стал делиться этим со своим первым советником.

Со стороны рощи до герильясов все отчетливее начинал доноситься гул отдаленного боя, изрядно горячивший кровь всех этих стосковавшихся по настоящему делу, бегущих вперед людей. «А в Сарагосе сейчас, должно быть, жарко! — думал каждый из них и еще крепче сжимал руками ружье с примкнутым штыком. — Ничего, друзья, держитесь. Сейчас уж мы воткнем им в жирный зад свои иголочки!»

В Сарагосе и в самом деле было жарко. С самого утра французы начали яростный штурм не только с севера, как думали герильясы, а сразу с двух направлений — на возвышенность Торреро и на левобережное предместье реки Эбро, надеясь сходу захватить два плацдарма, представлявшихся французскому командованию ключевыми для развития дальнейшего успеха.

Сарагосцы, уже давно приготовившиеся к решительным осадным действиям противника и настроенные также крайне решительно, все же не ожидали столь мощного натиска, организованного по всем правилам военного искусства. Да еще и сразу с двух противоположных направлений! Пушки французов, неожиданно нарушив затянувшуюся декабрьскую тишину, произвели необходимый эффект, заставив защитников города искать надежных убежищ от их губительных ядер. И это позволило нападавшим выиграть те несколько мгновений, за которые изготовившаяся французская пехота успела пробежать первую сотню метров, практически не понеся потерь. Однако продвигаться дальше оказалось уже не так просто.

Высоту обороняло около десяти тысяч человек, которыми командовали опытные генералы О’Нейли и Сен Марч. Там были волонтеры из Барбона, Кастилии, Кампо Сегорбино, Аликанте, Сории, а также полк мурсийцев и рота валлонских егерей под командованием Педро, который таким образом с первого же дня осады оказался в первых рядах защитников города. Люди стояли на высоте насмерть и готовы были бесконечно отбрасывать французов штыковыми контратаками. Но, к сожалению, окружающие высоту позиции не были защищены ни живой силой, ни укреплениями, поэтому опытные боевые генералы, заметив обходной маневр французов с левого фланга по берегу Уэрвы, дали приказ отойти и оставить высоту. Они не могли позволить неприятелю отрезать от города такое значительное количество его защитников. Волонтеры отошли в полном порядке, успев забрать все орудия, за исключением одного, разбитого французами при штурме высоты.

Зато в укрепления предместья, состоящие из все еще сохранившихся городских стен, возведенных во времена римской империи, редута дель Пилар и баррикад, устроенных в развалинах монастыря Санта Энграсия, сарагосцы вцепились намертво, в отдельных местах отстаивая их яростными штыковыми контратаками. Точно также не удалось в этот день французам достичь никакого успеха и в районе редута Сан Хосе.

Однако наибольший урон в этот день нападавшие понесли на левом берегу Эбро, за рощей Маканас. Там сарагосцы успели возвести многочисленные укрепления из кирпичей глины и песка, привезенных с черепичных заводов. Кроме того, на берегу располагалось несколько монастырей, из которых особенно выделялся монастырь Альтавас, позволявший прикрывать остальные укрепления плотным фланкированным огнем. Французы весь день яростно рвались вперед, несмотря на убийственный огонь из-за брустверов, и падали сотнями, поражаемые с разных сторон — со стен монастырей Сан Ласаро и Иисуса, из монастыря Альтавас и предместья Марсело. Однако место павших тут же занимали другие, в конце концов, добегавшие до траншей и вступавшие в рукопашную. Офицеры, бежавшие с обнаженными шпагами впереди солдат, гибли десятками, но считали для себя делом чести первыми прорваться за красноватые кирпичи оборонительных сооружений и вступить в рукопашный бой. Они были взбешены задержкой и все бежали и бежали вперед, разбиваясь о железные ряды сарагосцев, даже и не помышлявших об отступлении.

Но вот уставшие и обозленные французы стали отходить, и бригадир Бутрон, командир сарагосской кавалерии, тут же подскочил к Аланхэ с предложением:

— Ваша светлость, позвольте атаковать, самое время.

Аланхэ на мгновение задумался, взглянул в сторону отходивших французов, потом на Бутрона и сказал:

— Нет, генерал. Вы плохо знаете этих дьяволов. Я уже достаточно имел с ними дела, и не хочу в первый же день осады лишиться своей кавалерии.

Он совсем не догадывался о причинах наступившего вдруг на этом участке обороны города затишья. Слишком жарко было сейчас с южной стороны города.

Партида вбежала в рощу, и бежать стало легче, потому что вместо жидкой, летящей в лицо грязи, под ногами упруго запружинили опавшие слежавшиеся листья. Герильясы невольно ускорили бег, но командиры колонн жестко держали четкий размеренный темп. Наконец, впереди забрезжили просветы, и гул еще невидимого боя стал слышен уже совсем отчетливо.

— Стой! — вдруг крикнул Эмпесинадо, властно вскинув левую руку.

Задние ряды по инерции натолкнулись на передние, произошла некоторая заминка, кто-то от неожиданности упал. Но вот все остановились и, тяжело дыша, стали вытягивать шеи, чтобы увидеть, разглядеть, что творится там, на открытом пространстве.

— Вот они! — не отрывая взгляда от спокойно выстраивающихся в колонны на расстоянии нескольких сотен метров французов, сказал Эмпесинадо, и лицо его исказила гримаса холодной ярости.

— Построение. Судя по всему, готовятся подключиться к атаке, — добавил подбежавший запыхавшийся дон Рамирес.