Мария Барыкова - Клаудиа, или Дети Испании

— Ага, смотри-ка! — Хуан встал, спрятавшись за колонну. — Похоже, нашей девочке теперь станет полегче дышать в этом вертепе, кардинал изволит увозить свою сестру.

«Нашей девочке»! Сердце Педро горестно заныло. О, чтобы он не отдал, чтобы услышать хотя бы из уст Хуана «твоей»!

Он тоже поднялся и прильнул к колонне, откуда было хорошо видно внутреннее крыльцо дворца, и увидел, как графиня Чинчон медленно спускается со ступеней в сопровождении кардинала. Даже издалека было заметно, что она не в себе.

— Бедняжка, да она в полуобмороке! Видно, там действительно жарко, — озабоченно заметил Педро. — Как-то там наша Женевьева?

— Я уже сказал тебе, что теперь ей будет полегче, — хладнокровно отозвался Хуан, не любивший ничего повторять дважды и считавшей это непростительной потерей времени.

Однако на этот раз непогрешимый воин ошибся. Кардинал, против всяких ожиданий, не доставил Клаудии никаких неприятностей — скорее наоборот, ей было любопытно не только посмотреть на него, но и послушать, о чем он говорит. И внимательное наблюдение ясно дало ей понять, что Вальябрига по-прежнему влюблен в нее со всем пылом человека, не привыкшего к отказам, а посему, стоит только правильно повести себя, как он превратится из лютого врага в самого преданного друга. А главное, будучи кардиналом и архиепископом Толедским, то есть фактически первым церковным чином Испании, он не может претендовать на официальное бракосочетание. Предложить же просто любовную связь знатной иностранке, дочери французского министра он не осмелится. Бедная девочка в ослеплении своего чувства к Годою и, не сомневаясь в его ответной любви, совершенно не подумала о том, в каком качестве была приведена на этот вечер, а потому наивно полагала, что могла бы ограничиться в этом направлении всего лишь простым флиртом.

В этом смысле ее гораздо больше беспокоил принц Астурийский. Он являлся наследником престола и не привык ограничивать себя ни в чем, особенно в том, что касалось женщин. К тому же, он вызывал у нее такое отвращение, что Клаудиа чрезвычайно боялась не только его возможной настойчивости, но даже простых знаков внимания с его стороны. И все же даже не принца более всего опасалась сейчас Клаудиа. Гораздо сильнее расстраивало и портило очарование ее первого светского раута присутствие Пепы Тудо. Несмотря на то, что внутренне девушка была уже готова к подобной встрече, ей не стало от этого легче. Заранее придумав, как вести себя с этой дамой в случае их неожиданного столкновения, Клаудиа сразу же перешла в наступление, стремясь обезоружить самую опасную свою соперницу полным признанием ее превосходства. Однако она не учла ни низкого происхождения Пепы, ни ее тайной ненависти, которую вообще трудно себе представить девушке, переживающей свой первый настоящий роман. Пепа действительно любила своего хабладора, давно научившись закрывать глаза не только на его связь с королевой, которую вообще считала едва ли не государственным долгом, но и на его дежурные влюбленности. Но связь с молоденькой девочкой, тем более, почти годящейся ей в дочери, очень насторожила ее. Может быть, своим косным, но восприимчивым умом крестьянки она даже поняла, что Мануэль изменился в общении с этой девочкой — и изменился в лучшую сторону. И это не просто не понравилось Пепе, а испугало ее, и потому она решила никоим образом не церемониться с наглой, неизвестно откуда появившейся девчонкой, и после нескольких дежурных любезностей откровенно заявила, как заявляла когда-то своим товаркам в Кастуэре под Бадахосом:

— Знаешь что, моя милая, я тебе вот что скажу: ты особо не обольщайся. Так просто я тебе Мануэля не отдам. Ты пока еще слишком мала, чтобы тягаться со мной. Так что мой тебе добрый совет: пока еще не поздно, найди-ка себе при дворе кого-нибудь другого. Что далеко ходить: вон, хотя бы принца Фердинанда, — с усмешкой добавила она. — Он так на тебя смотрит, что долго трудиться не придется.

— Ах, графиня, спасибо за откровенность, — с легким вздохом ответила Клаудиа. — Только вы гораздо опытнее меня, а потому и принца Астурийского вам соблазнить гораздо легче. Стоит вам только поманить его пальчиком, как он тут же упадет к вашим ногам.

— А ты останешься с Мануэлем? — рассмеялась Пепа. — Ну, уж нет, милая. Я лучше расскажу ему, что ты и в самом деле беглая монашка, которая скрывается здесь под чужим именем, и он сразу же перепугается и прогонит тебя вон.

— Но с какой это стати вы вдруг поверили в эту нелепицу? — простодушно спросила Клаудиа.

— Надо быть полной дурой, чтобы не понять того, что сказал сегодня за столом кардинал. Только такие простачки, как мой Мануэлито, наивны, словно дети, и не видят того, что творится у них под носом.

— Пожалуй, вы опять правы, графиня. Он действительно чересчур наивен. И потому, если вы сочините про меня такую прелестную сказку, то и я расскажу ему не хуже, а, может быть, даже гораздо интересней. Я скажу ему, что вы оболгали меня из боязни.

— Из боязни? — удивилась Пепа, искренне расхохотавшись, и ее звонкий хохот эхом пронесся по пустым необжитым залам Буэнависты. — Ты что, и в самом деле думаешь, что я тебя боюсь, крошка?

— О, что вы, графиня! Зачем вам меня бояться, когда я только что и совершенно искренне предложила вам свою дружбу. Но если вы начнете говорить ему про меня всякий вздор, то я расстроюсь и с горя могу случайно попросить дона Мануэля повнимательнее посмотреть в глаза его любимого сына.

Пепа даже задохнулась от неожиданности, и на мгновение зеленоватая бледность превратила ее красивое лицо в жуткую маску. Но еще больший ужас охватил ее, когда она взглянула в огромные горящие глаза этой странной девочки, до боли знакомые, но не покорные и ласковые, а спокойно разглядывающие ее в сознании своей полной безнаказанности. Пепа почувствовала, что теряет сознание, но железное здоровье и долгая привычка держать себя в руках взяли верх, графиня Кастильофель резко взмахнула веером перед самым носом соперницы и надменно улыбнулась. Однако ее мгновенного замешательства оказалось вполне достаточно, чтобы Клаудии стало ясно: она попала в цель.

— Какие дикие мысли посещают эту взбалмошную головку! — Почти кокетливо произнесла Пепа, быстро играя веером и продолжая лихорадочно думать: «Неужели девчонка знакома с той ведьмой? Нет, глупости, этого не может быть. Кто еще? Старикашка давно отправился в мир иной… Тот парень? Кстати, где он? Его давно не видно у Мануэля… Ладно, об этом я еще успею подумать на досуге, а пока придется быть с ней поосторожнее. С этими ведьмами шутки плохи. Недаром даже Вальябрига сегодня так злился. Если уж он перед ней бессилен…»

— Но вам же пришло в голову нечто подобное, а я по сравнению с вами — неопытное дитя.