Эрик Метаксас - Мартин Лютер. Человек, который заново открыл Бога и изменил мир

Лк. 23:21 (New International Version).

Мф. 6:9–13.

Цит. по: Oberman, Luther, 149.

LW, 54.

В 1356 году император создал «выборную коллегию», состоящую из семи князей; курфюрстами – слово, по-немецки означающее «князь-выборщик» – начали называть их впоследствии. Четверо из них были светскими правителями, трое – архиепископами. (См. Ozment, The Serpent and the Lamb .)

Замковая церковь по-немецки – Schlosskirche .

Brecht , His Road to Reformation , 107.

Bainton, Here I Stand , 57.

LW, 48:27–28.

Цит. по: Oberman, Luther , 252.

Цит. по: там же, 71.

Ozment, The Serpent and the Lamb , 70.

Дословно «Замковой улице», нем. – прим. пер.

Там же, 90–92.

LW, 48:10.

Lewis William Spitz, Luther and German Humanism (Aldershot, U.K.: Variorum, 1996), 85.

Kenneth Scott Latourette, A History of Christianity (New York: Harper & Brothers, 1952), 661.

Цит. по: Carlos Eire, Reformations: The Early Modern World, 1450–1660 (New Haven, Conn.: Yale University Press, 2016), 65.

Цит. по: там же, 112.

Tuchman, March of Folly , 112.

Традиционно монахам в знак посвящения Богу выбривали или выстригали кружок волос на макушке – тонзуру. Этот обычай связан с преданием, согласно которому нескольких апостолов римские императоры приказали с целью унижения обрить наголо.

Bedini, Pope’s Elephant, 92.

«Как забавно!», ит. – прим. пер.

Аллюзия на: Milton, Paradise Lost, bk. 12, line 648.

«В нужнике», буквально «в доме дерьма».

LW, 25:409.

LW, 48:37–38.

LW, 48:42.

Там же; 34:336–337.

Лютер и его окружение, как правило, бегло говорили по-латыни или, по крайней мере, хорошо ее знали – и из этого примера мы видим, что Лютер часто говорил макаронически, то есть на смеси двух языков, сочетая немецкие слова с латинскими.

В оригинальном греческом тексте «праведность Божия» – прим. пер.

LW, 34:337.

По-немецки эта фраза звучит так: « Sobald der Gülden im Becken klingt im huy die Seel in Himmel springt ».

Цит. по: Bainton, Here I Stand , 64–65.

Pettegree, Brand Luther, 56.

Brecht, His Road to Reformation , 201.

. “Luther’s Posting of His Theses: Much Ado About Nothing?” Martin Luther and the Reformation: Essays.

Лавка индульгенций Тетцеля находилась в двадцати пяти милях от Виттенберга, в Ютербоге. Лютер не бывал на его проповедях сам и получал сведения от тех, кто там бывал.

LW, 48:45–47.

Brecht , His Road to Reformation , 206.

В переводе А. И. Рубана под редакцией Ю. А. Голубца – прим. пер.

Этот первый тезис определяет предмет дискуссии. Мысль, что жизнь верующего христианина должна быть чем-то вроде игры, в которой можно набирать или терять очки – насмешка над волей Божьей о нас и о нашей жизни. Мы должны постоянно стремиться к покаянию во всем, что отделяет нас от близости к любящему Богу. Это и проясняет первый, важнейший тезис Лютера: игра с набором или потерей очков, изобретенная церковной системой, – а затем и усложненная такими ловкими игроками, как Тетцель, – сама по себе анафема.

В этом тезисе, как и во многих других, Лютер поднимает еще одну проблему, центральную для церковной системы того времени: верующие не имеют прямого доступа к Богу, все совершается через посредство священников. Уже здесь, в самом начале реформаторского пути Лютера, значительная часть дебатов посвящена власти Церкви как посредника между Богом и людьми.

Лютер не забывает упомянуть о том, что наша вера – а следовательно, и покаяние – должны проявляться во внешнем поведении.

Папа не обладает ни властью Бога, ни произвольной властью, основанной на его собственной человеческой воле; иными словами, он сам находится под властью Бога и исторической Церкви.

Например, если кто-либо получил епитимью в виде какой-либо работы на благо Церкви, папа может снять с него эту обязанность; однако все за пределами этого – не во власти папы.

Здесь Лютер снова подчеркивает, что покаяние – не игра. Если мы не смирились сердцем по отношению к Богу и его служителям, вина нам не простится.

Здесь Лютер утверждает, что Церковь и папа не могут судить и решать о том, что происходит в чистилище. Этот суд и эти решения принадлежат одному Богу.

Души в чистилище – прим. пер.

В первый раз Лютер ставит под вопрос само церковное учение о чистилище, предполагающее, что все души, не находящиеся ни в аду, ни на небесах, со временем гарантированно попадают на небеса.

Здесь Лютер говорит, что папа не имеет так называемой власти ключей, позволяющей распоряжаться сокровищницей заслуг, – он обладает лишь властью молитвы, помогающей душам претерпевать борьбу и страдания в чистилище.

Иными словами, Тетцель и другие продавцы индульгенций лгут, вводят верующих в заблуждение и внушают им ложное представление о Церкви.

Снова Лютер вводит важный и потенциально опасный богословский тезис: у Церкви нет никакой власти над чистилищем, она не может помочь душам, страждущим в чистилище, ничем, кроме молитв.

Проповедь индульгенций уводит людей от любви к Богу и внушает им циничное отношение к Церкви.

Здесь Лютер прямо говорит о том, что за продажей индульгенций чаще всего стоит человеческая алчность.

Мы видим, что Лютер очень старается не нападать на папу или папство: предмет его критики – те продавцы индульгенций, что отступают от официального церковного учения.

Лютер имеет в виду Тетцеля и прочих, в своем учении об индульгенциях искажающих официальное учение Церкви.

Поистине гениально Лютер вкладывает последующие провокационные вопросы в уста мирян и утверждает: они требуют ответов, поскольку подрывают веру мирян в авторитет Церкви.

Здесь Лютер указывает на одно из противоречий, содержащихся в идее индульгенций: почему человек, уже любящий Бога и неустанно трудящийся над своим спасением в чистилище, благодаря этому не спасается – но спасается благодаря чужим деньгам, возможно, «грязным», то есть исходящим от человека, далекого от Бога и от праведности?