Мария Пастернак - Золото Хравна

— А раньше?

— Раньше я об этом не думала. А почему ты ушел из монастыря?

Торлейв вздохнул, но ничего не ответил.

— Когда ты сказал, что собираешься уйти в монастырь, я была маленькая и очень удивлялась. Я думала: монастырь — это такое место, где молятся, а настоятель наказывает тех, кто молится плохо, или заставляет их идти в паломничество за грехи. Я видела таких паломников, они заходили на наш хутор с разбитыми, опухшими ногами — усталые, голодные, измученные дальней дорогой. Я думала еще, что в монастыре запирают людей, не дают им выходить, — так говорила Оддню. «Ну, — говорила она, — теперь-то ты не скоро увидишь своего дружка. Эти монахи его так просто не выпустят, так и знай». Я помню, как ты вернулся два года спустя, обнял Стурлу и сказал: «У меня ничего не вышло». А почему у тебя ничего не вышло, Торве?

— Дурацкая история.

— Расскажи. Я же вовсе не знаю ничего о том, как ты жил тогда.

Торлейв медлил с ответом. Воздух был так влажен, что казалось, вот-вот пойдет дождь. На вершинах холмов снег кое-где подтаял и просел, появились черные прогалины: на одной Вильгельмина разглядела маленькие зеленые листья брусники, что проросли сквозь седой мох и прелые листья.

— В Нидаросе монастырь миноритов — не чета той обители, что в Оксбю, — наконец заговорил Торлейв, и Вильгельмина поняла, что он начал свой рассказ.

— В Нидаросе монастырь — не чета тому, что в Оксбю. В Оксбю шестеро братьев и два послушника живут как одна семья. Возможно, когда-нибудь Оксбю станет столь же велик, как монастырь в Нидаросе, кто знает? В Нидаросе нас, послушников, было пятнадцать человек. С самого начала к нам приставили наставника — так обыкновенно делают в больших монастырях. В Оксбю иначе, потому что там всего двое послушников и братья сами их учат. В большом монастыре ни у братии, ни у гвардиана нет времени заниматься с новициями [130] Новиции — послушники. . У нас был отдельный от братьев дормиторий [131] Дормиторий — общая спальня. , однако трапезничали мы все вместе, это весело у миноритов [132] Минориты (от minore — малый), «меньшие братья» — другое название монахов ордена святого Франциска. , потому что, в отличие от других монахов — бенедиктинцев, что живут на острове Мункхольм, или от цистерцианцев с Тётры [133] Мункхольм и Тётра — острова в Трондхеймсфьорде. , они не должны хранить молчание, вкушая пищу.

С самых первых дней сдружились мы с Гёде, племянником Сольвейг, и с Эстейном, сыном Скюле из Оппсдала. У нас было множество обязанностей. Эстейн работал на кухне. Меня и Гёде определили в скрипторий — мы оба знали латынь и умели писать, если и не очень красиво, то по крайней мере разборчиво.

Главным в скриптории был брат Август. Он заметил, что я могу рисовать, и начал учить меня растирать пигменты и смешивать краски, золотить обрезы и литеры. Брат Мойзес в то время был простым монахом и работал в скриптории. Он знал руны и делал с них списки, ему требовался помощник с твердой рукой, вот меня и приставили к нему. Мы записывали стихи, саги, древние песни — в общем, работы у нас было в достатке у всех троих: и у нас с Гёде, и у Эстейна. И все же мы находили время и силы, чтобы валять дурака. В последнем мы столь преуспели, что вскоре стали предметом зависти всех прочих послушников, которые проходили постулат [134] Постулат, новициат — этапы посвящения послушника в монастыре. одновременно с нами, но не решались нам подражать.

— А что вы делали? — спросила Вильгельмина.

— Да почти всё, что было запрещено. Братья сквозь пальцы смотрели на то, что мы вытворяли, потому что мы старались учиться и не пропускали служб. Наставник, брат Ульв, разумеется, бранил нас, если узнавал, что мы ходили купаться на фьорд или вылезали на крышу колокольни. Но в основном наши приключения оставались для него тайной. Самое странное, что, когда мы сбежали в город в первый раз, никто этого не заметил, хоть мы и не особо прятались. У Гёде было немного денег, мы же еще не дали обета не касаться их. Мы купили бочонок пьяного меда и печенье, принесли в наш дормиторий и ночью, когда брат Ульв ушел, устроили попойку. Было очень весело, но бочонок скоро опустел. Надо было как-то вынести его из дормитория.

Мы с Гёде были трезвее остальных, к тому же это была наша затея — кому и расхлебывать, как не нам? Мы благополучно выбрались из дормитория, прошли через клуатр [135] Клуатр — в монастыре: внутренний двор с крытой галереей. и ступили в сад, когда кто-то вдруг тихо окликнул меня. Я обернулся — это был брат Мойзес. Глядя на нас с улыбкою, он спросил, что мы тут делаем. Я и объяснил всё начистоту. А как начал говорить, понял, что готов провалиться сквозь землю — вот прямо тут, у сандалий брата Мойзеса. Он же рассмеялся, не стал нас ни в чем упрекать. Сказал только, чтобы мы шли спать, а бочонок забрал с собой. Гёде боялся, что он предъявит его гвардиану, но я точно знал, что брат Мойзес никогда этого не сделает. Мы вернулись в дормиторий. Наутро у всех болели головы, и наш лекарь даже подумал, что среди послушников распространилась какая-то неведомая хворь.

После случая с бочонком мы с Гёде почувствовали себя пристыженными и стали очень прилежны, так что вскоре наставник рекомендовал нас к принятию новициата. Нам выдали хабиты, как настоящим монахам. Но тут пришла весна, и нам снова снесло головы.

Иногда мы бывали в городе под присмотром наставника: ходили за милостыней, а по большим праздникам — на мессу в собор Святого Олафа. Мы видели, как прекрасен Нидарос, и мечтали познакомиться с ним поближе.

У Тормода, одного из новициев, старший брат служил в Нидаросе в дружине какого-то рыцаря, и Тормода отпускали иногда с ним повидаться. Тормод выпросил у брата старую лодку, привел ее под стены монастыря к берегу Нидельвы [136] Нидельва — река, на которой стоял Нидарос (ныне Трондхейм). и спрятал там в кустах. Мы заново просмолили лодку, выкрасили ее синей краской и плавали на ней вдоль берега, поднимались вверх по течению. Это было весело. Мы много гуляли по городу и вскоре выучили все его улицы и закоулки, закутки и торговые лавочки. Однажды я видел на улице Кольбейна. Мне не хотелось открывать ему, как я провожу время, поэтому я спрятался за углом; до сих пор стыдно вспоминать.

Стурла навещал меня иногда, когда наезжал в Нидарос, но он тоже не догадывался, какой оболтус его воспитанник.

В мае пришло распоряжение назначить брата Мойзеса гвардианом в новой общине в Оксбю, на берегу Снёсы. Было известно, что в Оксбю нет даже церкви. На ее строительство были выделены средства, и брат Мойзес и брат Кристофер отправились в Оксбю вместе с плотниками.