Мария Пастернак - Золото Хравна

— Благодарствуйте! — отвечал Стурла. — Я вижу, сколь сильно желаете вы загладить вину своего родича предо мною. Скажу так: сам я готов решить с вами дело полюбовно — но прекратить его не в моих силах, ибо вчера приезжал из Нидароса хирдман [174] Хирдман — профессиональный воин, дружинник. Харальда Лагмана, и оказалось, что у королевской власти свои счеты со Стюрмиром. Что касается меня, я хотел бы получить назад мой меч и моего коня, больше мне ничего не надобно. И ко всем вам нет у меня никаких претензий, тем более что я с вами в родстве.

— Стрела уже вырезана, и ее пустили по округе, — сказал Торлейв. — Знаешь ли ты об этом, Стурла?

— Вы чужеземцы, пришлые люди! — возмутился Халльдор Смола, высокий широкоплечий мрачный человек в синем кафтане и лохматой козьей ольпе. — Какое право имели вы пускать стрелу, чтобы нашего родича загнали как бешеного пса? Мы предлагаем вам мир, а что делаете вы?

— Неразумные слова твои, Халльдор! — возразил Скафф-ти. — При чем здесь они? Им ничего, кроме убытка, от вашего родича не было, а стрелу пустил сам Гюрд Управитель, сын Симона. Потому как не дело, чтобы в округе творились такие преступления! И потому как было на то повеление Вальдимара, сына Хельги, помощника лагмана Нидароса.

— А вы думали, вашему родичу можно безнаказанно творить зло? — буркнул невысокий мужичок в красном куколе. — Всему есть предел! Давно пора было приструнить Стюрмира, сына Борда!

— Давно было пора! — прокричал еще кто-то.

— Успокойтесь, люди! — зычно проговорила Ланглив, грохнув о стол две кружки с пивом. — Ежели вы сейчас тут драку затеете, я такую стребую с вас виру, независимо от того, чьи вы родичи, что всей округе со мной век не расплатиться!

Некоторые бонды захохотали, иные завозмущались. Потомки Хравна бранились меж собою, ни один из них не хотел соглашаться с тем, что говорили остальные.

— Такого птичьего базара не слыхал я давно, — усмехнулся Стурла, разглаживая усы большим пальцем.

— Я понял тебя, Стурла, сын Сёльви, — сказал Эйольв Двухбородый; выпуклые глаза его смотрели недобро из-под хмурых седых бровей. — Меч твой и конь будут найдены и возвращены тебе. Что ж до нашего родича Стюрмира, сына Борда, то ежели он явился виновником нарушения королевского права, нам остается лишь сложить руки и ждать, что скажет король.

— Мудрое решение, Эйольв! — кивнул Гамли.

С тем часть потомков Хравна встала из-за стола и собралась уходить; другая часть, сочувствующая пострадавшей дальней родне в лице Стурлы, осталась. Несколько человек во главе с Халльдором Смолой негодовали и размахивали руками, покуда их не выставили более разумные родственники. В горнице стало просторней, и напряжение само собою спало.

— Вот они, мои родичи, — рассмеялся Стурла. — Некоторых я помню по прежним годам, но видеть стольких сразу еще не доводилось.

— А где Мина? — спросил Торлейв, перед которым Ланглив только что поставила тарелку тушеной форели.

— Спряталась где-то в доме, — отвечал Стурла. — Я понимаю ее: ей-то уж точно ни к чему знакомиться со всей нашей родней.

— Я не видел ее с утра.

— Сперва поешь, — посоветовал Стурла. — Отличная форель.

Едва утолив голод, Торлейв встал и отправился искать Вильгельмину.

Он нашел ее в верхней светличке, в ткацкой — она сидела, накрывшись одной большой серой шалью с младшими дочками Гамли, и рассказывала им сказку. В светличке было холодно и темно. На поставце в углу зыбко догорала оплывшая свеча, где-то под полом скреблась мышь.

— Ох, Торве! — сказала она. — Ты видел, сколько народу там внизу, в горнице?

— Некоторые уже ушли, — успокоил ее Торлейв.

— Раньше у меня не было никаких родичей, — рассмеялась она. — А теперь так много сразу.

— Я соскучился без тебя.

— Кто это? — спросила Вильгельмину младшая девочка, высунувшись из-под шали.

— Это мой жених, — объяснила Вильгельмина. — Подожди меня, Торве, сейчас закончу сказку и приду к тебе.

Торлейв вышел на задний двор, в морозные сумерки. Корочка почти истаявшего месяца стояла высоко над крышей стабура. Мощный и Лохматый подошли к нему, виляя пушистыми хвостами, и он потрепал их по коротким твердым ушам.

— Хорошо иметь такие шубы, как у вас, — сказал он.

Собаки еще повиляли хвостами и ушли встречать каких-то новых гостей, подъехавших на санях с другой стороны дома.

Было так холодно, что мороз залезал под куколь, в капюшон, леденил уши. Вильгельмина вышла, кутаясь в серую шаль. Из-под шали виднелся подол теплой юбки — такой длинной, что Вильгельмине пришлось придерживать ее рукой, чтобы не наступать.

— Ну вот, снова сделали из тебя девочку, — сказал Тор-лейв, обнимая ее. — Теперь никто не спросит меня: «А это что за парнишка?»

— По-моему, из меня сделали не девочку, а какой-то куль, — пожаловалась Вильгельмина. — Я бы лучше ходила в той одежде, в которой пришла, но Ланглив почему-то считает ее неподобающей. Эта юбка того гляди упадет с меня, хоть я и подвязала ее веревкой. А что ты делал целый день, расскажи?

Торлейв начал рассказывать, но тут неприятной дрожью пробежало по коже меж лопаток: кто-то хрипло произнес имя Вильгельмины, а потом и его — так тихо, что звук этот можно было принять за шелест ветвей или шорох поземки. Он огляделся по сторонам. Тихи стояли постройки гостиничной усадьбы, лишь крепкий ледяной ветер проносился меж скованных морозом кустов, раскачивал верхушки елей за оградою.

— Кто здесь? — строго спросил Торлейв, закрыв собою Вильгельмину. Он помнил о том, какой отменный стрелок Стюрмир, и с тревогой вглядывался в лесную чащу.

— Вильгельмина! Вильгельмина, дочь Стурлы! — вновь послышался голос из-за плетня.

— Кто зовет меня? — спросила Вильгельмина.

Из-за ограды показалась чья-то голова в остроконечном капюшоне — в слабом свете умирающей луны лица было не разглядеть. Кто-то смотрел на них — стоял, вцепившись дрожащей рукою в опору плетня. Другая рука тянулась в их сторону, точно моля о помощи.

— Это я, Финн, — послышался сиплый голос.

— Колдун? — вскричал Торлейв, хватаясь за меч.

— Убери свой меч, сын Хольгера! — отозвался голос. — Я хочу лишь поговорить с вами. Я не причиню вам зла, только выслушайте меня!

— Ты уже достаточно причинил зла, — сказал Торлейв. — Однако обнажать меч против тебя я не стану. Где твои друзья? Стюрмир тоже здесь?

— Они не друзья мне, — возразил Финн. — И здесь никого нет, кроме меня; я же болен и умираю от голода!

— Ладно, Торлейв, — попросила Вильгельмина. — Давай выслушаем его!

— Я не верю ему, — отрезал Торлейв. — Почему ты думаешь, что Стюрмир и Боров не прячутся сейчас за теми кустами?

— Я замерзаю, — простонал Финн. — Замерзаю… и я страшно голоден! Я хотел уйти с Воронова мыса… но силы покинули меня. Вчера какая-то женщина, сжалившись надо мною, дала мне миску ржаной похлебки. Я не решаюсь стучать в дома здешних бондов, ибо одинаково боюсь и королевских людей, и Стюрмира… Я бежал от него… Если он поймает меня — убьет.