Эмилио Сальгари - Сын Красного Корсара. Последние флибустьеры

Дон Баррехо, после того как у него прошел первый страх, взял в руки драгинассу и обратился к жакаре, который все неистовее продолжал барахтаться среди веток:

– Сеньор парфюмер, мы совершенно не нуждаемся ни в вашем мускусе, ни в вашем хвосте, потому как у нас нет ничего общего с грязными неграми. Не изволите ли сообщить мне, куда вас следует уколоть?

– Не паясничай, дон Баррехо, – сказал ему де Гюсак. – Или ты хочешь дождаться, когда он освободится и набросится на нас?

– Позволь мне сначала насладиться агонией этого зверя.

– А о ягуарах ты уже забыл? – спросил Мендоса. – Смотри: их глаза начинают поблескивать. Давай быстрей покончим с кайманом.

Но тут вперед выступил индеец, вооруженный большим обломком корня, который в какой-то степени напоминал палицу.

– Жакаре мой! – сказал он. – Ваше оружие против таких животных бессильно.

Он поднял дубину, махнул ею пару раз, словно проверяя, с какой стороны лучше нанести удар, а после резко ткнул палкой в дыру и затем столь же проворно выдернул ее обратно. Кайман широко разинул пасть, а потом быстро сомкнул челюсти. Но дубинка уже проломила ему череп; кайман сначала раздулся, вобрав в себя последний глоток воздуха, и почти сразу же, после выдоха, обмяк, вытянулся и замер в неподвижности. А корни кустов снова склонились над ним, как бы прикрывая могилу животного.

– Tonnerre! .. Вот это удар! – подивился дон Баррехо. – Кто бы мог подумать, что индейцы наделены такой силой. Он убил каймана молниеносно!..

– Так всегда бывает, когда индейцам удается застать кайманов в грязевом плену, в озерцах, – сказал Мендоса, не перестававший оглядываться, потому что очень боялся стремительной атаки ягуаров. – Ты все еще намерен избавить наш плот от докучливой живности?

– Спрашиваешь?! Попробуй-ка закрыть глаза рядом с этими господами, которые, вероятно, уже порядком изголодались.

– Тогда это нужно сделать, пока еще хоть что-то видно, – вставил свое слово де Гюсак.

Небо тем временем прояснялось, потому что, как мы уже сказали, здешние бури отличаются необычайной силой, но продолжаются они очень недолго. Плотные облака, разражавшиеся громом, ушли на восток, то есть в направлении Мексиканского залива, и солнце закатывалось за верхушки сьерры в море радужного света. С противоположной стороны над лесом быстро поднималась луна.

В кустах странно поблескивали сильно прищуренные, фосфоресцирующие глаза ягуаров. Однако казалось, что парочка хищников, устрашенная стремительным течением, уносившим плот, не имела никакого желания атаковать людей, по крайней мере пока…

И все же ягуары оставались чрезвычайно опасными для людей на плоту; этого нельзя было отрицать, потому как голод мог подвигнуть их на неожиданное нападение.

Индеец и трое приятелей были полны решимости стать единственными хозяевами своего плота. С этой целью они разделились на две группы: де Гюсак получил в пару Мендосу, а дон Баррехо – краснокожего, вооруженного своей палицей, которая так хорошо послужила ему в стычке с кайманом.

Ягуары, увидев приближающихся людей, устрашающе зарычали, но своего убежища не покинули.

– Запели свой траурный марш, – сказал дон Баррехо. – Они уже знают, что закончат свою жизнь в реке.

– Не шути, дружище, – остановил его Мендоса. – Они опаснее, чем ты думаешь.

– Что ж, проверим силу гасконских драгинасс и баскской шпаги на шкуре этих зверей, – не унимался грозный гасконец. – У меня такое чувство, что я иду охотиться на котов.

– Своего рода!..

– Не буду отрицать, что это очень большие коты, но ведь наши клинки высшей закалки. Хочу посмотреть, какой эффект произведет укол драгинассы, нанесенный в кончик лапы. Бедные когти!.. Посмотрим, смогут ли они сопротивляться!..

– Спокойнее, дон Баррехо!.. Ты что-то развеселился!.. – сказал Мендоса.

– После всего того, что мы уже пережили, эти зверюшки кажутся мне не страшнее котят, которым не сравниться с котами нашей Гаскони, не так ли, де Гюсак?

Бывший трактирщик из Сеговии не собирался возражать на подобное хвастовство, достойное истинного гасконца.

Мендоса, однако, процедил сквозь зубы:

– Наш дьявол в облике человечьем хочет, чтобы его съели эти котики. К счастью, я здесь и удержу его в последний момент.

Пока они приближались, спокойно переговариваясь между собой, словно шли на охоту за кроликами, оба ягуара не переставали рычать. Притаившись в десяти шагах друг от друга, они продолжали напряженно следить за охотниками, беспрестанно зевая и в то же время пугая своими раскрытыми пастями.

– Эй, Мендоса, – снова заговорил грозный гасконец, когда они были уже в полутора десятках шагов от зверей, – как ты думаешь, это самцы или самки?

– Успокойся, дон Баррехо, – ответил баск. – Ты слишком много шутишь, а при такой беспечности в один прекрасный день ты можешь оказаться в брюхе какого-нибудь…

– Тигра, – смеясь, прервал его гасконец.

– Если уж не азиатского, то американского.

– Ба!.. Шкура гасконцев слишком тверда, чтобы проглотить ее, если гасконец вооружен драгинассой. Какую грубую работу пришлось бы проделать желудкам этих зверюг.

– Замолчи!.. Мы совсем близко от хищников!

Четверо грозных мужчин находились всего в нескольких шагах от ягуаров, все еще хоронившихся в зарослях.

Немалый страх охватил на время как ту, так и другую сторону, потому что «котики» гасконца относились к числу одних из самых серьезных противников.

Дон Баррехо, постоянно пренебрегающий опасностью, шел первым, выставив драгинассу, словно собирался проткнуть соперника.

– Сеньор мой, – сказал он правому ягуару, упрямо продолжавшему отсиживаться в своем убежище, – не соблаговолите ли выйти на поединок чести между превосходно закаленной сталью и не менее прочными когтями?

В ответ прозвучал раскатистый рык, закончившийся звуками, похожими на мяуканье.

– А что я говорил? – торжествовал гасконец. – Это всего лишь коты. Эй, краснокожий, пока я раздражаю наших котиков колкостями, ты тресни их своей дубинкой и раскрои им черепа. Я видел тебя в деле и знаю, чего стоит хорошая дубина в умелых руках.

Он опустился на колено перед убежищем зверя, уменьшая тем самым площадь поражения при неизбежной атаке.

Но ягуар, которому дон Баррехо предполагал распороть живот хорошим ударом драгинассы, изменил своим агрессивным и кровавым привычкам и, вместо того чтобы рвануться вперед, попятился, пробираясь между кустами и корнями.

– Tonnerre! .. – крикнул грозный гасконец, описывая своей драгинассой мулине [128] Мулине – круговое вращательное движение клинком. . – Неужели американские коты трусливее европейских? Эй, дружище, рискни-ка своей шкурой!.. Или испробуй острие моей драгинассы, или ныряй в реку. Выбора у тебя нет.