Эмилио Сальгари - Сын Красного Корсара. Последние флибустьеры

Большая лампа, состоявшая из семи или восьми свечей, закрытых внутри огромного шара из желтого стекла, освещала вход, который охраняли два солдата с алебардами.

– Его превосходительство спят, – сказал старшина, окинув взглядом темные закрытые окна.

– Это не страшно, – отозвался гасконец. – Шоколад он мне предложит завтра, когда встанет. О!.. Мы так давно знаем друг друга.

– Я попрошу для вас и ваших товарищей хорошую комнату, хорошие постели…

– Питье и ужин, – прервал его дон Баррехо. – Мне надо потратить дублоны, которые не знают, что им делать в глубине моих карманов. Вероятно, они очень скучают, как и их хозяин. Вот вам дублон, чтобы нам дали поесть и выпить. Я слишком раздражен, чтобы сразу лечь спать.

– Сделаю все возможное, чтобы удовлетворить вас, – ответил старшина дозора, который, в сущности, в глубине души был добрым малым. – У его превосходительства хорошая кухня, а повар, говорят, просто отличный; пойду проверю, что там осталось от ужина повкуснее.

Он обменялся несколькими словами со стражниками и отвел пленников по великолепной широкой лестнице из желтого мрамора в комнату на втором этаже; двери ее были открыты.

– Подождите меня там, внутри, а я пойду предупрежу дворецкого его превосходительства.

Гасконец и его друзья вошли в комнату, а дозор остался на страже перед дверью…

Хотя полночь уже наступила, комната еще была освещена парой свечей.

Это, пожалуй, был зал, обставленный без шика: вся меблировка состояла из огромного стола, покрытого зеленой скатертью, дюжины стульев и двух шкафов, забитых пыльными фолиантами.

– Может быть, здесь находится библиотека его превосходительства? – спросил гасконец.

– Похоже, – ответил Мендоса, внимательно осматривавший все углы в надежде найти не замеченный командиром дозора выход.

– А на окнах есть решетки? – спросил гасконец.

Фламандец поднял тяжелые шторы и нахмурился.

– Это тюремный зал, сеньоры, – сказал он. – Старшина дозора, несмотря на свой простецкий вид, продувная бестия.

– И как вы теперь освободитесь отсюда, дон Баррехо? – спросил Мендоса после внимательного осмотра комнаты. – Ваш друг-губернатор узнает вас?

– Мой друг!.. Я никогда в жизни не видел маркиза!.. Но не слишком задумывайтесь над этим вопросом, сеньор баск. Комедия еще не окончена.

Фламандец с изумлением посмотрел на него.

– Вы сущий дьявол, – пробормотал он.

Гасконец обернулся и попытался разглядеть что-то на своей спине.

– Нет, хвоста нет, – ответил он. – Как же я могу быть дьяволом без этого черного или рыжего дополнения? А поскольку его у меня нет, можно сказать, что я такой же человек, как вы, сеньор фламандец.

– Ну, если вы и в самом деле не Вельзевул, то, уж верно, его близкий родственник, – рассмеялся Мендоса.

В этот момент дверь открылась и в зал вошел старшина дозора, за которым двое африканских слуг несли покрытые салфетками корзинки.

– Сеньор граф д’Алкала, – сказал солдат, обращаясь к гасконцу, – мне очень жаль, но я должен вам сообщить, что других, более удобных покоев во дворце его превосходительства нет и вам придется провести ночь здесь. Если желаете, я прикажу принести матрасы.

– Не стоит, – ответил дон Баррехо. – Мы больше хотим есть, чем спать, нам достаточно пары стульев. Я – человек военный, да и мои слуги привыкли спать на голой земле, когда мы отправляемся в поход.

– А еще я должен объявить, сеньор граф, что получил приказ не покидать вас.

– О!.. – нахмурился гасконец. – Вы что, не сказали ему, что я граф д’Алкала?

– Я даже добавил все ваши прочие титулы; они такие симпатичные, что еще не вылетели у меня из памяти.

Командир дозора произнес эти слова с легкой долей иронии, что не скрылось от дотошного искателя приключений.

– Это меня огорчает, – надулся гасконец, пройдясь несколько раз вдоль стола. – Кажется, мне не верят.

– Я, сеньор граф, всего лишь бедный солдат и вынужден повиноваться приказам.

– По крайней мере, вы принесли нам поесть и попить?

– Все, что нашел на кухне его превосходительства господина губернатора.

– Вы должны были добавить хотя бы деревянный стаканчик и кости, чтобы сгонять несколько партеек.

– У солдата в карманах всегда есть и то и другое. Надо же приятно проводить время, когда сдашь пост.

– Ладно, хорошо, – сказал гасконец. – Ужинайте с нами. Да, и отпустите этих двух негров. Не люблю, когда ем, видеть вокруг себя черные морды.

Старшина забрал у слуг две большие корзинки, поставил их на стол, потом дал знак невольникам, и те, низко поклонившись, быстро вышли.

Мендоса и фламандец вынуждены были пройти перед солдатом, чтобы прислуживать графу, потом они медленно опустошили обе корзинки, выложив на стол холодное мясо, пару едва начатых уток, соленый сыр, пирожные, а также полдюжины бутылок французского вина, если судить по позолоченным этикеткам.

– Давайте ужинать, – сказал гасконец с напускной ворчливостью. – Дав дублон повару его превосходительства, мы могли бы получить и кое-что получше.

– Обед не сделаешь с бухты-барахты, сеньор граф, – возразил солдат. – Уже за полночь, и все лавки закрыты.

– Хорошо-хорошо, давайте есть.

Трое авантюристов, у которых аппетит пробуждался в любое время суток, принялись уничтожать остатки ужина его превосходительства губернатора, которых с лихвой хватало даже для четверых человек.

Солдат, которому, вполне возможно, еще не приходилось сидеть перед такими прекрасно поджаренными утками, нисколько не отставал от графа д’Алкалы, сеньора д’Арамехо де Мендосы и Аликанте и Бермехо де лос Анхелоса, а также прочих местностей, и весьма активно атаковал бутылки, которые баск откупоривал по две зараз.

Когда все это милосердие божье закончилось, старшина дозора, пришедший в хорошее настроение под влиянием испанских и французских вин, вытащил стаканчик и кости, после чего вся четверка сыграла несколько партий в монтес, пустив в оборот немалое количество пиастров.

Трое пленников выказывали удивительное спокойствие, однако скорее видимое, чем подлинное, потому что между киданием костей они не переставали поглядывать на окна, опасаясь восхода солнца.

Возможно, самым спокойным был гасконец. Видимо, этот дьявол в облике человечьем уже придумал нечто необыкновенное, чтобы вытащить себя и своих товарищей из этого путаного дела, за которым могли скрываться три крепкие веревки для виселицы.

Испанцы не слишком нежны к флибустьерам, что имеет свои причины, и очень редко они выпускают из рук, когда им повезет, кого-нибудь из этих грозных бродяг, бесчинствующих в американских морях.

К сожалению, наступило утро, и сквозь шторы начал пробиваться свет. Мендоса и фламандец тревожно смотрели на гасконца, который как раз в этот момент поставил десять пиастров против солдата.