Эмилио Сальгари - Сын Красного Корсара. Последние флибустьеры

Всю ночь продолжался яростный бой. Тщетно флибустьеры раз за разом бросались на приступ и подставляли штурмовые лестницы, чтобы забраться на стену.

На каждое требование сдаться испанцы неизменно отвечали прямо-таки адским, хотя и малоэффективным, огнем.

К утру ни один из фортов еще не был взят, тогда как население, воспользовавшись темнотой, эвакуировало из города свои ценности, которые не могли уместиться на лодках.

Флибустьеры уже сомневались в удачном исходе дела, когда около восьми утра ряды атакующих облетела весть, что Гронье смертельно ранен и вот-вот испустит дух.

При этом известии флибустьеры в один голос закричали:

– Отомстим за вожака!

Они яростно сражались до десяти утра. Их мучили голод и жажда; и все-таки, твердые, словно куски стали, не обращающие внимания на испанскую канонаду, эти отчаянные храбрецы уже в десятый раз, наверное, шли на приступ фортов.

Они приставляли лестницы, несмотря на интенсивный огонь неприятеля, неудержимо взбирались по ним, перелезали через зубцы, заклепывали установленные на стенах пушки и ввязывались в отчаянный бой с гарнизонами.

Атаки теперь были направлены только против двух фортов, третий надеялись захватить позднее: этот форт был лучше вооружен, а его защитой руководил маркиз де Монтелимар, который, как мы уже говорили в другом месте, пользовался славой опытного военачальника.

Если бы история флибустьеров, рассказанная Равено и другими английскими или французскими корсарами, не подтверждала героизм этих грозных морских разбойников Тихого океана, можно было бы усомниться в конечном исходе сей замечательной операции.

Флибустьеров оставалось три сотни, потому что за десять часов сражения они потеряли полсотни человек, испанцев же насчитывалась целая тысяча, да еще на их стороне была тяжелая артиллерия, и тем не менее первые одолели вторых, гораздо более многочисленных.

После кровопролитной схватки два испанских гарнизона были буквально разнесены в клочья, и только нескольким сотням побросавших оружие испанцев удалось спастись в лесах.

Однако третий форт, защищаемый маркизом, продолжал сопротивляться; именно в нем находились граф ди Вентимилья, Мендоса, фламандец и внучка Великого кацика Дарьена.

Артиллерия сильнейшего бастиона свирепствовала неимоверно, обстреливая два уже захваченных флибустьерами форта и городские дома. Многочисленные аркебузиры, отобранные из числа лучших, старались изо всех сил помочь артиллеристам, осыпая горизонтальные площадки и скаты градом пуль.

В одиннадцать, несмотря на продолжающиеся атаки флибустьеров, крепость еще сопротивлялась.

Принявший командование войсками флибустьеров Равено де Люсан, поскольку Гронье находился при смерти, вызвал гасконца.

– Сеньор де Люсак, – сказал он ему, – мы, вероятно, в конце концов справимся с этим трудным делом, потому что мои люди не сделают ни шага назад. Но нас не так много, а кроме того, мы не можем заменить павших. Поэтому я хотел бы кое-что предложить вам.

– Говорите, сеньор де Люсан, – ответил гасконец. – Вы хотите, чтобы я заминировал какой-нибудь угол форта?

– Мне очень не хотелось бы терять такого доблестного человека, как вы. Граф ди Вентимилья никогда не простил бы мне такую жертву.

– Так что же тогда я должен сделать?

– Отправиться к маркизу де Монтелимару и потребовать сложить оружие, обещав жизнь ему лично и всему его гарнизону.

– Не думаю, что он согласится, ведь мы имеем дело с упрямым воякой.

Искорки гнева сверкнули в глазах французского дворянина.

– Если он откажется, мы не оставим в живых ни одного человека.

Гасконец задумался, а потом сказал:

– Посмотрим, можно ли уладить это дело, не послав столько людей на свидание с Вельзевулом. Пусть он отдаст нам графа, внучку Великого кацика Дарьена, двух моих друзей, а потом отправляется к своему распрекрасному советнику Королевского суда Панамы.

Флибустьеры и буканьеры получили приказ прекратить огонь; после чего на пику привязали белую рубашку, обнаруженную в одном из домов, и дон Баррехо решительно зашагал к крепости.

Испанцы, которым вовсе не хотелось злить этих грозных океанских бродяг, также отложили фитили и отвели аркебузиров со стен.

Дон Баррехо остановился перед рвом и воткнул пику в какую-то кочку.

Офицер выглянул из-за зубцов крепостной стены и закричал:

– Чего вы хотите? Убирайтесь, мы согласны только на пятиминутное перемирие. По истечении этого срока мы открываем огонь.

– Я хотел бы поговорить с маркизом де Монтелимаром, – подал голос гасконец. – Хочу также предупредить: если только кто-нибудь из вас выстрелит в меня, мы всех вас перережем, от первого до последнего.

Через пару минут на террасе люнета появился маркиз де Монтелимар, с обнаженной шпагой под мышкой.

– Чего вы хотите? Убирайтесь, мы согласны только на пятиминутное перемирие. По истечении этого срока мы открываем огонь.

– Кто вас послал? – спросил он, обращаясь к гасконцу, все еще стоявшему под своим странным и смешным знаменем.

– Равено де Люсан, главарь тихоокеанских флибустьеров, – ответил дон Баррехо.

– А Гронье?

– Сеньор Гронье в данный момент курит трубку; по этой причине он отказался до вечера от командования.

Маркиз нахмурился, потом, внимательно посмотрев на гасконца, сказал:

– А! Так вы один из троих забияк графа ди Вентимильи.

– Вы не ошиблись, ваше превосходительство. Кстати, я пришел осведомиться об этом достойном кабальеро.

– Он находится под моим покровительством. Так что же вам нужно? Убирайтесь вон; мои люди хотят драться.

– Я пришел предложить вам сдаться.

– Кому?

– Вам.

– Вы, стало быть, не знаете, что под моей командой находятся пятьдесят солдат и двадцать две пушки, а снарядов к ним так много, что ими можно сровнять с землей целый город.

– А вы, ваше превосходительство, должно быть, не видели, что мы уже захватили две из трех ваших крепостей, которые тоже защищали по пятьдесят человек каждую и по сорок пушек? Мы все это видели. Так сдаетесь или нет? Равено де Люсан обещает сохранить вам жизнь при условии, что вы немедленно передадите нам графа ди Вентимилью, его товарищей и внучку Великого кацика Дарьена. В свою очередь даю вам пять минут на раздумье. Потом мы пойдем на штурм и, уверяю вас, ваше превосходительство, возьмем вашу крепость, как взяли две другие.

– Позвольте мне посоветоваться с офицерами, – сказал маркиз.

Гасконец достал сигару, поджег ее, воспользовавшись кусочком трута, и уселся возле своего белого флага.