Елизавета Дворецкая - Огненные птицы [litres]

Посреди поля русы и древляне сошлись. Хакон и Лют неспешно покинули седла, оставили коней отрокам и приблизились шага на три.

– Будь жив, Будерад! – первым начал Лют. – Вот перед тобою Акун, Улебов сын, князя нашего Святослава стрый. Прислал нас Святослав, чтобы волю его тебе передать.

– Здоровья и вам! – Будерад кивнул с горделивым видом. – А ты, Свенельдич, вот как живо вверх махнул: на отца место в бояре вышел!

– У меня есть старший брат – он нашему роду голова, – взгляд Люта вмиг стал холодным и вызывающим. Намеки на низкий род матери он улавливал с ходу. – И он, и я, оба мы Святославу служим, как отец наш Ингорю служил.

– Где Святослав? – положа руки на пояс, спросил Коловей.

Лют его едва услышал – осматривая спутников Коловея, наткнулся на Береста и уже не мог отвести глаз. Тот зацепил его своим взглядом – пристальным и враждебным. В серых глазах под спутанными светлыми волосами жила ненависть, острая, как клинок, прочная, как камень. Предназначенная ему, Люту, и никому другому. За пояс древлянина была заткнута секира – явно варяжской работы, с резьбой на еловом древке, с дубовым, тоже резным, чехлом на лезвии. В руки простого отрока она могла попасть лишь одним путем – как добыча с поля боя.

– Йо-отуна мать! – Лют вдруг хлопнул себя ладонью по лбу и зажмурился.

Он узнал эту секиру. Видел у свея Асбьёрна – братова хирдмана, что незадолго до налета на Малин перешел к Мистине из Ингваровых гридей. Все же вещь дорогая, приметная даже в дружинах знатных вождей. В Киев Асбьёрн вернулся с порезом на горле и без оружия. На свою долю добычи из Малина он заказал себе другую, но и сейчас еще порой вздыхал по своей Старой Ведьме.

Выходит, отрок – малинский. И не он ли был в Плеснеске – у Етона в гриднице, когда Мистину попрекнули горностаями? И потом в том темном проходе меж дворов? Если да, то понятно, почему смотрит так, будто хочет глазами проткнуть доспех и грудь насквозь, достать до сердца и сжечь его!

Лют медленно улыбнулся правой стороной рта, погружаясь глазами в глаза Береста. Придал взгляду то самое выражение, которое смешило Мистину, – трогательного и лукавого вызова. «Я все понял, – говорил его взгляд. – Ты бы съел меня живьем. Ну, попробуй». Лют приподнял брови, будто приглашая высказаться.

Но Берест стиснул зубы и отвернулся. Не сейчас. Сейчас нельзя, пока бояре разговаривают. Вот когда две рати сойдутся на поле… Он покосился на Даляту. Величаров сын тоже пожирал Люта глазами, но тот его не замечал. Не пришлось бы еще с Далятой драться за эту добычу…

– Князь наш в Веленеже, – тем временем ответил Коловею Хакон. – И с ним мой брат Тородд – воевода, Святославов кормилец Асмунд, Мистина Свенельдич и другие бояре русские. Он желает, чтобы ты, Будерад, с твоими мужами нарочитыми к нему пришел, принес клятвы покорности, обещание давать дань, как давали прежде. Князь возьмет с вас треть жита, немного скота и птицы, у тебя возьмет в таль двоих детей, то же и у других бояр случанских. Из девиц и отроков – каждого десятого в челядь. Если согласен – тебе и людям твоим более никакого урона не будет. Нет – князь с войском через три дня будет здесь и сам все возьмет, что захочет. И кто плена избегнет, тот полоняникам позавидует, ибо здесь ни единого закута целого не останется и на пепелищах весной трава вырастет.

– Не подстреливши белу лебедь, хочет Святослав ее скушать! – набычился Коловей. – Пусть на поле нас одолеет сперва, а потом условия нам ставит!

– Да тебя, Коловей, на поле он одолел уже! – ответил ему Лют. – И Величара, – он взглянул на Даляту, которого знал в лицо еще по своей прежней жизни в Свенельдовом городце на Уже, – и других бояр деревских. Не вам перед нами гордиться – одна радость, что за битых цену повыше дают!

– Ты убил моего отца! – Далята в ярости шагнул вперед.

– Доспех-то узнал, да? – Лют положил руку на железные пластинки на груди и улыбнулся.

На мизинце этой руки блестело витое золотое колечко, ярко выделяясь поверх начищенного железа пластинок. Далята дернулся, будто хотел прыгнуть на Люта; Берест и Медведь разом ухватили его с двух сторон и силой удержали на месте. Берест вмешался отчасти потому, что не хотел уступить Даляте свою месть, но и тот попыткой убийства во время переговоров лишь опозорил бы себя и свой род.

Двое телохранителей, мгновенно сомкнувших щиты перед Лютом, медленно разошлись. Лют убрал руку с рукояти меча.

– Я вижу, эти люди не очень склонны к соглашению, – заметил Будераду Хакон. – Они твои гости, ты принял их у себя в городе, да?

– Да, – без особой охоты подтвердил Будерад. – Как покон дедов велит… принял я их у себя в доме.

– Ты будешь давать Святославу ответ за себя и за них?

– Мы обсудим, – ответил ему Коловей. – Может, сойдутся помыслы наши, а может, и нет. Времени берем до завтра. Завтра в полдень узнаете наш ответ.

– Как пожелаете, – согласился Хакон. – Наши условия вам уже известны.

Случанские бояре вернулись в Туровец, киевские – в свой стан. И тут пришлось припомнить, какие условия случанам были объявлены. Киевское войско двинулось вперед и окружило Туровец – и со стороны поля, и по реке. В Туровце имелся колодец, хватало припасов, нужда в самом необходимом жителям пока не грозила, но приятного мало – видеть себя в кольце костров вражеского войска. Всем были памятны рассказы об осаде Искоростеня, и в Туровце уже запричитали женки: ой, вот сейчас огненных птиц на нас напустят, сгорим!

– Все речи их – песий брех, один обман! – с возмущением говорил Коловей испуганным жителям. – Обещали времени до завтра, а сами налгали!

– Вестник говорил: до полудня времени, потом осада, – припомнил не менее других встревоженный Будерад. – И коли не отдадимся на Святославову милость – гляди, и до приступа дойдет.

– Спознаемся и мы с птицами огненными!

– Так пусть попробуют! – кричали ратники с Ужа. – Здесь город высокий, стены крепкие, колодец внутри есть, припасов довольно – пусть осаждают! А мы выйдем да ударим на них как надо!

– Это они нынче тремя сотнями осаждают – а коли Святослав в Веленеже, так он через три дня здесь будет со всем войском! И припасу не понадобится! У него войска тысячи две или три, вы ж сами сказали! Куда нам здесь от трех тысяч обороняться! Не каждый десятый, а все в полон пойдем, с женами и чадами!

– Дурни вы и трусы! – отрезал Коловей. – Вороны мокрые, а не мужи! Не будем Святослава ждать! Выйдем завтра на заре, пока не опомнились, разобьем Акуна и Свенельдича! Святослав придет – пусть кости собирает!

– А мы-то как же! – опешили туровчане. – Да он со зла нас всех перебить велит!

– И в полон брать не станет!

– Акун ведь ему родич – брат отца! Даже и дай Перун удачи – от победы такой беды не оберешься!