Алексей Грай - Золото друидов

Заметив вопросительный взгляд купца, Хьяль пояснил.

— Из сказанного и произошедшего здесь никто ничего не забывает, но счеты сводят потом. Уверен, этой весной на побережье заполыхает не одна усадьба. На тинге же царит мир. Крепкий, как эль из братчины, что пьют вожди, и нерушимый, как камни, что стоят на холме совета.

— Если ты не заметил, добрая половина этих камней повалилась от времени.

— Это образное выражение, Гейр. Оно значит, что пока нарушившего договор будут преследовать всем скопом и изощренно казнить, на тинге не будет убийств. Хотя мир меняется. Он вообще постоянно меняется.

— Таково свойство человеческого мира, — глубокомысленно заметил Ульф.

— Такого свойство мира вообще. Он с самого рождения стремится к неизбежному концу, — задумчиво произнес купец.

— Мда. Что-то ты Кари, скис с такой жизнью. Мыслителем становишься. Скоро, как Безумный, будешь по каждому малейшему поводу начинать вспоминать о судьбах мира. Вот, что спокойная жизнь с человеком делает. Скучаешь, небось, по старым временам, а Кари? Соленый ветер, дальние края, приключения, слава. Может, этим летом с нами?

— Нет уж, спасибо. — Купец кисло улыбнулся. — Я все-таки для таких дел натура слишком чувствительная. Того, что я с вами нажил, мне хватило не только, чтобы снарядить первый обоз, но и чтобы несколько раз в месяц просыпаться в холодном поту. В общем, каждому свое. Кому-то кровь и сталь. Кому-то мягкий бабий бок и теплый очаг.

— Так ведь таким пиво не положено, — заметил Торгейр, безуспешно пытаясь вырвать у Кари присвоенный им бурдюк.

— Почему это не положено? Как раз наоборот. Ведь жизнь под женским крылом дюже нервная, то одно хотят, то другое.

— А ты не распускай. Учись с женщинами обращаться у правильных мужиков, вон хотя бы у того же Бьёрна. — Отчаявшись отобрать у Кари сосуд, Торгейр решил действовать хитростью. — Бьёрн дружище, не мог бы ты передать мне пиво.

Бьёрн, лениво потянувшись, сгреб у ойкнувшего купца вожделенную емкость, но вместо того, чтобы передать ее Забияке, присосался сам. Хьяль с нескрываемым удовлетворением наблюдал, как меняется физиономия Торгейра, по мере того, как бурдюк задирается все выше.

— Ну, все хорош, медведище! Ведь больше разливаешь, чем пьешь! — Действительно Бьёрн пил шумно, глубокими, жадными глотками, так что значительная часть напитка, пенясь, стекала по вислым усам и бороде, пятная рубашку на широкой груди.

Наконец Бьёрн, оторвавшись от бурдюка, демонстративно рыгнул и, невзирая на возмущенные вопли Забияки, вернул мех Колю.

— Может, хоть зимой у нас погостишь? Попьем пива. Вспомним старые деньки. Погоняешь наш молодняк, ведь ты когда-то хорошо рубился. Заодно жир порастрясешь, пивная бочка. — Хьяль хлопнул Кари по объемному животику.

— Тебя не поймешь, то пива попьем, то пивная бочка. — Аж поперхнулся купец. — Извини, но вынужден отклонить приглашение. Зимой самая торговля. Реки покроются льдом, и можно будет беспрепятственно вести обозы в центральные области. А то на этих козьих тропах ноги поломаешь не себе, так лошадям. А зимой пусть часть пути, но можно проделать со сравнительными удобствами. Хотя в горы, конечно, все равно лезть придется. — Кари вздохнул, видимо, в красках представив предстоящее восхождение. — Так что, извини, но нет. А вот, кстати, и Агнар.

Подошедший незамеченным конунг, бесцеремонно отодвинув Торгейра, уселся рядом с купцом.

— Агнар, я как раз тебя дожидаюсь.

— Здравствуй, Кари. — Конунг помотал головой, отказываясь от протянутого меха. Он и так чувствовал себя изрядно уставшим. Вино Кьятви действительно оказалось очень хорошим, а еще весьма крепким и забористым. В итоге с трудом удалось отбиться от предложений вошедшего во вкус братца откупорить еще один кувшинчик. Благо тот, с которого начались посиделки, они уже допили. Потом Агнару пришлось общаться с жрецами, почти оглохшими, в конец одуревшими от конунгов, херсиров, хевдингов и их нескончаемых споров, чей фьорд севернее.

В общем, день прошел не зря. Настолько не зря, что непривычный к шумным людским сборищам конунг уже был готов собирать вещи и гнать лошадей домой.

— Соскучился по старым временам и хочешь вернуться в дружину? Можно, но только если приведешь себя в форму. — Конунг выразительно кивнул на внушительный живот купца.

— Агнар, у тебя что не хватает людей? У вас что, у всех одно на уме? Да еще к животу моему привязались. — Кари старался выглядеть раздосадованным, но улыбка нет-нет да растягивала уголки его губ. — Нет, конунг, я с посланием. Был тут по делам у Скагги Сокола. Так вот, узнав, что я собираюсь на тинг, он попросил любым способом найти там тебя и предложить долю в летнем походе.

— Сокол нашел ловчее место? — Вопросительно вскинул бровь Агнар.

— Ну, можно и так сказать. Дозволь поведать тебе, о конунг, о деяниях славного Скагги Сокола сына Гудбранда на далеком острове Эрин. — Начал Кари, подражая велеречивому стилю сказаний. хирдманы разом прыснули. Торгейр выразительно оскалился в сторону Хьяля.

— Дозволяю, — милостиво разрешил конунг, и Кари тут же сменил тон.

— Так вот, этим летом Скагги понесло в Эрин. Он, мол, там ни разу не был и хочет посмотреть на зеленый остров, о котором столько слышал от сказителей. В общем, этот пройдоха прослышал, что там до сих пор хорошо с добычей. Вы же знаете Сокола. Он всегда хотел разбогатеть, да чтобы побыстрее и попроще.

— Ага, только способы для этого выбирал какие-то странные. — Торгейр намекал на всем известную любовь Скагги к отчаянным, непродуманным авантюрам, которые попеременно, то приносили Скагги знатный барыш, то оставляли совершенно ни с чем. Судя по игривому настроению рассказчика, в этот раз имело место последнее.

Кари расхохотался. Он вообще был горазд смеяться, этот купец, известный по всему северу легким нравом и тягой к приключениям.

— Как всегда угадал. В этот раз вышло то же самое. Нет, чтобы разграбить какой-нибудь монастырь побогаче, пощипать жирных монахов или подстеречь у побережья торговую кнарру. Так ведь нет, наш Сокол всегда считал себя самым умным. Он потащился на зеленый остров, чтобы поучаствовать в местной войнушке. У них там в очередной раз власть делили, ну вот он и продал мечи своих людей за ирландское золото и право грабить вражеские селения. Дело, как ему казалось, беспроигрышное: там чуть ли не пол острова на одного королька поднялось и, что интересно, бились при этом за свободу и справедливость.

— Это что-то новое, — фыркнул Асмунд. — Свобода и справедливость. А добыча как же?

— Времена меняются, Старый медведь. Твое богатство ничто для молодежи. Нам идеалы подавай. — Кари покровительственно похлопал седобородого викинга по плечу. — Так вот, борцы за свободу и справедливость собрались в большом количестве, а чтобы уж наверняка получилось, решили приплести к этой истории проклятых, богопротивных лохланнцев, то есть нас северян. Даже реки для прохода в центр острова открыли. Вот Скагги и решил — это то, что нужно. Он же всегда любил свободу, справедливость и не тронутые никем до него деревни в центре острова.