Алексей Грай - Золото друидов

В отличие от остальных северян горцы держались в отдалении от общих костров и не лезли ни к кому знакомиться. Их мелкие даже по северным меркам лошаденки щипали траву неподалеку и зло фыркали на любого проходящего рядом. От костров не было слышно ни песен, ни обычного пьяного гвалта, что оглашал сборища прибывших из разных районов побережья мореходов. Спать горцы, несмотря на прихватывающие по утрам морозы, судя по всему, собирались прямо в расстеленных на земле спальных мешках, не удосуживаясь таким излишеством, как установка шатров.

Хирдманы Агнара стояли в нескольких десятков шагов в плотной толпе таких же любопытных и бурно обсуждали увиденое. Обычно тихий, но сегодня перебравший пива и браги, Коль все рвался узнать у горцев про детей и троллих. Чтобы удержать упившегося кормчего от столь опрометчивого шага потребовалась помощь Бьёрна и больше похожая на озерцо лужа подмерзшей воды.

Побалагурив, воины признали, что ехать на тинг стоило хотя бы для того, чтобы посмотреть на эту диковинку, и пошли искать приключений дальше. Агнар вновь отправился на встречу с братом — обсудить некоторые возникшие в течение дня вопросы. Асмунда они в последний раз видели в компании таких же, как он, седобородых викингов. Так что останавливать пьяный разгул было некому. Поддался общему порыву даже, в общем-то равнодушный к хмелю, Ульф.

Остаток ночи слился для Хьяля в бешенный хоровод лиц, голосов, опрокидываемых в рот чаш и заздравных тостов.

Хьял проснулся от шума. Слава богам, не где-нибудь в луже, за пределами лагеря, а в своем шатре. Кругом суетились, собираясь на тинг, помятые люди. Громко стенал над некогда роскошной, сейчас же заляпанной грязью до полной неузнаваемости рубахой Коль.

Хьяль поплотнее завернулся в спальный мешок и засунул голову под что-то приглушающее звуки. Ему почти удалось заснуть, но буйствующий Асмунд вовремя заметил непорядок.

Не участвовавший в забавах молодежи Старый медведь был неумолим — на тинг пойдут все, и неча было вчера напиваться аки свиньи и позорить вождя. Теперь все побережье до следующего большого тинга будет судачить, что уроженцы Согна не только пить не умеют, но еще и маются после этого головной болью аки грудные младенцы. А ты куда в угол ползешь, серкландская морда? Думаешь, я не слышал, как ты вчера мне в спину орал «старые пеньки» и «удачно повеселиться, подберезовики»? Куда ползешь, спрашиваю?!

На самом деле Асмунду тоже было очень-очень плохо. Он с несколькими старыми товарищами всю ночь вспоминал былые деньки, когда ладьи были быстрее, золото ярче, а девки одновременно и доступней и загадочней. В итоге он бы и сам сейчас с радостью предался сну, но не на глазах же у этих задохликов, которые не знают, что такое настоящий викинг. Да и зачем они вообще тогда перлись в такую даль — чтобы в шатрах отлеживаться? Дурное настроение и боль гудящей головы Асмунд по старой привычке вымещал на младших дружинных, едва ли не пинками приводя их в чувство и заставляя умываться холодной до судорог с кристаллами льда водой.

Еще не рассвело, когда людские толпы непрекращающимся потоком начали стекаться на стремящуюся вверх площадку перед камнями. Агнар со товарищи, благодаря Асмунду пришедшие пораньше, смогли занять удобные места неподалеку от холма и в ожидании начала церемонии уселись прямо на влажную от росы траву.

Вскоре сотни разодетых в яркую праздничную одежду, обвешанных золотыми украшениями людей с одинаково помятыми лицами плотной толпой забили все свободное пространство. Кругом звучал похожий, но все же различающийся в мелочах говор десятков племен, радостные приветствия побратавшихся вчера за чаркой друзей и разозленное шипение углядевших друг друга в толпе старых врагов. По рукам гуляли меха с пивом — люди пытались бороться со вчерашним ядом, принимая все новые его порции. Правда, на пиво все-таки старались не налегать. И дело было даже не в возможном опьянении, а в понимании, что, когда напиток начнет проситься наружу, выбраться из такого плотного скопления людей, да потом еще найти своих окажется делом весьма проблематичным. Хотя все прекрасно сознавали, что пей — не пей, а все одно рано или поздно выбираться из толпы придется. Подобные собрания по традиции продолжались от рассвета до самого заката. А иногда и ночью при факелах и огне костров, если дело было уж совсем неотложным. Тут никакой мочевой пузырь не выдержит.

Гвалт вокруг все более нарастал. Люди маялись, в нетерпении ожидая начала собрания, и как могли боролись со скукой. Откуда-то слева уже звучала распеваемая десятком сорванных глоток заздравная песня.

«Конунг Олав Моржовый хер отправился в поход…»

Наконец из-за горизонта, бросив первые робкие лучи на черные громады камней, показалось солнце. Шум достиг апогея и тут же стих, прерванный, словно ножом обрезанный, ревом гигантского рога. Жрецы святилища умели подать себя. На каменной плите, словно, из ниоткуда возник высокий, седой как лунь старик в белоснежно белых одеяниях с изукрашенным резьбой массивным посохом в руках.

Речь, что полилась с его уст в накрывшей поле абсолютной тишине, была короткой, но торжественной и полной эмоций.

— Воины и вожди! Вы собрались, чтобы выслушать друг друга и сообща принять решение! — Слова падали подобно камням. — Здесь пред ликом богов вы все равны, ибо все вы их дети! Перед ликом богов вы будете говорить только правду, и да покарает огонь, ветер, море и хлад того, кто солжет! Перед ликом богов вы найдете ответы на свои вопросы и обретёте истину! А сейчас внимайте, говорить будет Олав Хальвданнсон Веселый конунг из Наумсдаля!

На камень рядом со стариком взобрался молодой, не старше двадцати пяти зим, темноволосый мужчина. Олав сразу взял быка за рога, без долгих предисловий начав рассказ, как осенью у финнских берегов с трудом ушел от погнавшихся за ним нескольких чернопарусных ладей. Говорил он так страстно и образно, что Хьяль задумался, а не сочиняет ли Олав на досуге висы. Однако, несмотря на цветистые фразы, дельного ничего сказать наумсдалец не смог. Судя по всему, бежал он быстро и особо по сторонам не оглядывался.

Затем выступал умудренный жизнью убеленный временем хевдинг. Хьялю показалось, что он видел его вчера вместе с Асмундом. Но спрашивать у хмурого с перепою Старого медведя скальд как-то не решился. Сравнивая кряжистого, уверенного в себе старика с говорившим до него конунгом, Хьяль в очередной раз убедился, что длинная родословная еще не повод для бахвальства. История хевдинга чем-то напоминала их собственную. Данников-финнов основательно обобрали, а самого хевдинга попытались подстеречь на выходе из фьорда. Не вышло, старик почуял ловушку и отбился от пытавшихся взять его на абордаж ладей, заставив находников щедро умыться кровью. Закончил хевдинг несколькими краткими, но чрезвычайно емкими выражениями в адрес клятых трендов.