Джордж Фрейзер - Записки Флэшмена. Том 2.

Сочтя вопрос риторическим, да и все равно будучи не в силах выдавить ни слова, я промолчал в ответ. Виллем потер руки.

— Теперь к самому интересному. Франц-Иосиф жутко прост в быту. Спит на солдатской койке в простой комнатушке, выходящей в сад. За дверью на соломенном тюфяке располагается единственный ординарец, тогда как адъютанты занимают комнаты дальше по коридору и дрыхнут всю ночь без задних ног, как делали все прошедшие тридцать лет. Да и с какой стати им вести себя иначе? Чего бояться-то? Под окном дремлет одинокий часовой, все тихо в саду и окружающем лесу, в небесах Царит Господь, и все спокойно, пока... — Билл понизил голос До зловещего шепота, —... из этого самого леса не выбираются, крадучись в предрассветном сумраке, убийцы из «Хольнупа». Быть может, он будет один, более вероятно, что двое, но уж никак не более трех. Допустим, их трое: двое прикрывают, один намеревается совершить свое грязное дело. И тут ничего не подозревающие убийцы попадают в нашу засаду.

В глазах юнца появился блеск, живо напомнивший мне про темницы Йотунберга.

— Мы накроем их либо в доме, либо на улице, как сложится. И убьем. Без жалости. Всех до единого. Улавливаете?

Следуя совету его знакомого ирландца, я проглотил и это настолько спокойно, насколько мог, Виллем же беззаботно прикуривал очередную сигаретку.

— Шуму, естественно, будет много, и когда все проснутся, чтобы обнаружить трех мертвых террористов и двух доблестных пришельцев, чья отвага решила исход дела, конца не будет удивленным «ну и ну!». Но как только хозяева вникнут в происходящее, можете смело поставить свой последний медяк, что они захотят сохранить все в тайне.

Юнец расцвел в улыбке, как Панч на представлении, и похлопал меня по коленке.

— Не будет никакого тщательного расследования, результатом которого могло стать неприятное открытие, что это венгерский заговор. Почему? Потому что, хотя Франц-Иосиф мог сотворить бог весть какую глупость, узнай он про акцию «Хольнупа» с самого начала, не в его интересах копаться в грязном белье, раз уже все позади и закончилось благополучно. Ничто не указывает на то, что убитые — венгры. Это вообще могут быть иностранные наемники. А если император что и заподозрит, то не станет болтать лишнего. Никому из монархов не нравится выступать в роли жертвы, особенно когда все концы в воду, да и адъютанты не станут хвастать, как проморгали покушение. Так что дело спускают на тормозах, все клянутся хранить тайну, двое храбрых спасителей заслуживают бесконечную благодарность — а то и фунт-другой из королевской мошны для раздачи нищим. Ха, да если даже неудачная попытка спасти бедолагу Макса принесла вам орден Марии-Терезии, то за такое нам по Железному кресту обязаны дать, самое меньшее!

— И в Европе сохранится мир, — невозмутимо добавляет Кральта.

— Ага, и мы заживем даже лучше прежнего, — Виллем выпустил колечко дыма. — Теперь вы все знаете — абсолютно все. И наверняка понимаете, ради чего разгорелся весь сыр-бор, который вы сочли столь загадочным и неприятным... И почему Бисмарк выбрал именно вас — единственного человека, которого Франц-Иосиф пустит за порог своего дома, не задавая лишних вопросов. К тому же вы... имеете подходящую квалификацию.

Тут он смолк и некоторое время пристально разглядывал свою сигарету.

— Такие вот дела. Ну, что скажете... Гарри?

Честный ответ заключался в том, что Билл болен на всю голову, и не являйся он сыном Руди Штарнберга, да еще с пистолетом под мышкой и папкой, способной упечь меня в баварскую кутузку до скончания века, я, наверное, так бы и сказал. Но поскольку мне сейчас важно было потянуть время, создав впечатление, что меня можно втянуть в эту чокнутую затею, я решил изобразить непоколебимого Флэши, которого они ожидали увидеть — никаких эмоций, глаза прищурены, вопросы четко по существу: откуда такая уверенность, что Франц-Иосиф предложит нам кров и пищу; какими еще агентами располагает Бисмарк в Ишле; что, если наш план с засадой пойдет наперекосяк; что, если дело не удастся замять; что делать, если, по непредсказуемой прихоти судьбы, нам с Виллемом предъявят обвинение в убийстве?

Вопросы, с моей точки зрения, чисто академические, но на всё мои «сообщники» дали исчерпывающие ответы, причем никого из них, что показательно, не заботила моральная сторона жестокого убийства предполагаемых террористов. Ну ладно Виллем, плоть от плоти Штарнберга, но любопытно, что и Кральта тоже вроде воспринимала кровопролитие как данность. И оба, как я подметил, в один голос пели, что эта ночная работенка в самую пору для меня. Махровая лесть, дальше некуда.

Виллем уверенно отбросил мои опасения.

— План разработан Бисмарком, а тот не совершает промашек. Франц-Иосиф непременно пустит нас, а если нет, мы просто проберемся в усадьбу и расправимся с «Хольнупом» на месте. В Ишле в моем распоряжении будет с полдюжины крепких парней, но они не в курсе дела, и я не хотел бы их привлекать без крайней нужды. Если скандал выйдет наружу—что ж, это дельце Бисмарка, пусть сам разбирается с проблемами. Обвинение в убийстве? Как, это когда мы спасли жизнь императору Австрии? Не смешите меня. Ну, довольны?

Доволен я не был, но стал, нахмурившись, прикусывать губу, пока парочка с надеждой взирала на меня, подбадривая время от времени напоминаниями, какой шикарный это будет крестовый поход, который один только способен спасти мир в Европе и обеспечить процветание ее многострадального населения. Кральта, помнится, особенно напирала на молодое поколение, тогда как Виллем — вот жалкий глупец — взывал к моему духу искателя приключений: в его глазах кровавая резня под покровом ночи казалась лучшей из потех. Я отвечал немногословно и наконец заявил, что намерен поразмыслить обо всем на пути до Линца. Они, похоже, восприняли это как факт, наполовину подтверждающий мое согласие, ибо Виллем задумчиво кивнул и налил мне еще, а Кральта повергла меня в изумление, чмокнув в щеку, и выскользнула из купе. Штарнберг негромко рассмеялся.

— Сентиментальная штучка, правда? Черт, что за неделька ждет вас в Вене, когда все закончится! Вот только я, — продолжает он, не сводя с меня озорных глаз, — не сентиментален вовсе и на случай — на всякий пожарный — скажу, что если вы вздумаете провести меня, как некогда моего старика-сатрапа, или если у вас имеются некие идиотские намерения улизнуть, едва только мы окажемся на австрийской территории, то лучше даже не пробуйте, и все тут. Те крепкие парни, о которых я упоминал, всегда под рукой и отволокут вас назад в Баварию, даже охнуть не успеете. — Потом похлопал себя по карману. — Если, разумеется, я вперед вас не пристрелю.

Я вежливо напомнил, что от меня мертвого пользы ему никакой, и он ухмыльнулся.