Джордж Фрейзер - Записки Флэшмена. Том 2.

Она весело щебетала, когда мы вышли после третьего акта и заметили прекрасного Оскара, который вяло блистал среди толпы своих обожателей, и как всегда напоминал перекормленную форель, нацепившую парик. Мы с ним более или менее сошлись в те дни, когда я ухлестывал за Лили Лангтри. Проходя мимо, я взял Селли под руку и сделал вид, что не замечаю его. Тут он толкает одного из своих клевретов и произносит вполголоса:

— Разве не удивительно, что желание на столько лет переживает силу? — а потом, будто только что меня заметил, продолжает: — Ах, генерал Флэшмен! Не сезон, а вы в Лондоне? Это может означать, что все зайцы или лисы покинули вдруг страну или что в нее вторглись французы.

Кучка гермафродитов зашлась от смеха, а сам жирный кривляка взмахнул сигареткой с золотым кончиком, весьма довольный своей дерзостью. Я смерил его взглядом.

— Цитируешь Шекспира, Оскар [1066]? — спрашиваю. — Жаль, что ты редко заглядываешь в него. Научился бы чему полезному, а? Дорогая, — обращаюсь я к Селли, — это мистер Уайльд, который пишет смешные пьески для мюзик-холлов. А это моя внучка, мисс Селина Флэшмен.

— Ваша внучка? Невероятно! — бормочет он. — Но как хороша! Прекрасна! О, будь наш дорогой Бози [1067] здесь, вместо того чтобы эгоистично прохлаждаться в Италии, он посвятил бы вам стихи, мадмуазель. Стихи, подобные алым бутонам в саду калифа. Я бы и сам написал, но новая пьеса, знаете ли... — Уайльд пожал ей руку, изобразив на лице свою пикантную улыбочку. — Как смею заметить, дорогая мисс Флэшмен, вы не только прекрасны, но и разборчивы — вы проявили превосходный вкус, выбрав себе в дедушки одного из немногих вежливых генералов британской армии.

Он дождался ее озадаченного взгляда.

— Он ведь не выиграл ни одного сражения, как известно. Позвольте представить: мистер Бизли... [1068] мистер Брюс... мистер Гастон... полковник Моран...

Развернув ее движением пухлой ручки к своим подпевалам, Оскар вперил в меня свой нахальный взор.

— Знаете, дорогой сэр Гарри, мне пришла в голову замечательная идея. Я мог бы... — позолоченная сигаретка указала на меня. — ... мог бы одарить вас бессмертием, которого вы столь заслуживаете. Я могу вывести вас в своей пьесе — если лорд Чемберлен не будет против. Вообразите, какой звон поднимется в Конной гвардии.

Уайльд причмокивающее хихикнул.

— Попробуйте, Отец Оскар [1069], — говорю я ему. — И я одарю бессмертием вас.

— Как это? — восклицает он в патетическом волнении.

— Пну вас прямо в колокольчики — если у вас они имеются, конечно, — отвечаю я. — Подумайте, какой звон поднимется в «Кафе Рояль».

Я повернулся к Селли, которая не слышала нашего разговора, внимая одному из прихлебателей Оскара.

— Идем, дорогая. Наш экипаж должен...

И тут взгляд мой упал на Морана.

Он стоял на отшибе группы Оскара и настолько выделялся среди этой кучки жеманных развратников, что я удивился, как не заметил его раньше. Но теперь узнал сразу, как и он меня. Волосы его поредели, осталась только седая бахрома над ушами, роскошные усы побелели, а смуглое лицо приобрело багровый оттенок выпивохи, но этот хищный нос и яркие бегающие глазки невозможно было не узнать. Нарядите его во что угодно, перед вами все равно окажется Тигр Джек.

Моран смотрел на меня со своей кривой усмешечкой, а голубые глаза прыгали с меня на Селину, которая смеялась чьей-то остроте, обмахивая белоснежные плечи веером и безобидно подшучивая над говорившим. Полковник смотрел на нее пару секунд, потом перевел взгляд на меня и улыбнулся. И улыбка эта вовсе не была дружелюбной.

Все произошло в один миг, с тех пор как я узнал его и понял, что он узнал меня. Последовала еще одна пауза, но когда я собирался уже сделать шаг и поприветствовать старого боевого товарища, полковник быстро отступил назад, пробормотал какие-то извинения и скрылся в баре. Я не знал, как объяснить такое явно странное поведение. Впрочем, мне было наплевать. Взяв Селину под руку и попрощавшись с остальными, я обменялся с Уайльдом еще одним неприязненным взглядом и повел внучку прочь. Инцидент не укрылся от ее глаз — эти шустрые маленькие девочки все подмечают.

— Почему этот джентльмен, полковник Моран, ушел так внезапно? — спросила она, когда мы садились в экипаж. — Мне показалось, вы с ним знакомы.

— Верно, — отвечаю я. — По крайней мере, встречались однажды. На войне.

— Впрочем, все эти люди ведут себя... весьма своеобразно, — продолжает Селли. — Мистер Оскар Уайльд, например. Разве он не очень чудной человек, дедуля?

— Каждому свое, — говорю. — И не зовите меня «дедуля», юная леди: говорите лучше «дедушка».

Так с какой стати Моран избегает меня? Он далеко не единственный, разумеется, но я не мог найти ни одной внятной причины. Пересекались мы только раз и, в некотором роде, воевали вместе. Он ведь даже спас мне жизнь. Это казалось странным, и я поломал голову некоторое время, но потом махнул рукой и прикорнул в углу экипажа, чтобы быть растолканным хихикающей Селиной, когда мы прибыли к нашему дому на Беркли-сквер.

Впрочем, не только Моран оказывал мне холодный прием в те дни. Буквально пару дней спустя я был ошарашен кое-кем поважнее — ни больше ни меньше как самим принцем Уэльским, который шарахнулся от меня, как от огня, в карточной комнате клуба «Объединенной службы». Бросив косой взгляд через плечо, он метнулся к выходу настолько стремительно, насколько позволяло объемистое брюхо. Это я, признаюсь, принял очень тяжело. Столкнуться с таким обращением со стороны самого вульгарного человека Европы само по себе неприятно, но когда этот человек — по совместительству наследник престола, причем весьма вам обязанный, я начинаю задумываться, куда катится наша монархия. Потому как если можно найти джентльмена, обязанного мне, так это Скотина Берти: я не только направлял первые его шаги на пути греха и порока (тут ему учитель вряд ли требовался), но даже отрекся ради него от Лили Лангтри, отказывался внимать слухам про их с моей крошкой Элспет непристойное поведение в оранжерее, а три года назад помог выпутаться, только малость запачканным, из карточного скандала в Трэнби. Словно этого мало, принц продолжал использовать принадлежащее мне уютное гнездышко на Хей-хилл для забав с женщинами самого низкого пошиба: герцогинями, актрисами и тому подомными. «Ладно, — подумал я, глядя на удаляющуюся спину. — Коль такова твоя благодарность, можешь водить своих шлюшек куда захочешь». Я даже подумывал затребовать с него аренду, но не решился, разумеется — хоть он и невежа, но не стоит оскорблять наследника трона требованием платы.

За вычетом этих неприятностей, следующие несколько недель прошли довольно приятно. Весь город стоял на ушах, причиной чему служили убийство человека из света — юный аристократишка по фамилии Адэр был найден застреленным при загадочных обстоятельствах в Вест-Энде, — и правительственный кризис, вызванный окончательной отставкой старого маразматика Гладстона. Я столкнулся с последним в уборной Реформ-клуба — местечко не для меня — имеется в виду клуб, — но я изрядно подзаправился в Сент-Джеймсе шампанским с лобстерами и чувствовал необходимость опорожниться. Когда я вошел, виляя и покачиваясь, Гладстон стоял над раковиной, хмурясь как закоренелый нонконформист, и как обычно вызывающе трезвый.