Луи Буссенар - Без гроша в кармане. Среди факиров

Это бегство обратилось в беспорядочный, безумный общий исход, когда через два дня калькуттские газеты сообщили зловещую новость.

«Капитан Бессребреник найден мертвым в своей тюремной камере».

Патрик и Мэри, не имея другого убежища, провели ночь под священным бананом, или смоковницей.

Теоретически сон на чистом воздухе, на густом, мягком мху, когда жар достаточно силен и когда вас защищает непроницаемый покров зелени, кажется очень приятным, чувствуешь себя маленьким Робинзоном, что очень соблазнительно на первый взгляд. На практике же это нечто весьма неудобное, утомительное и даже тяжелое.

Разбитые от волнения и усталости, дети заснули крепким тяжелым сном под охраной Боба, своей доброй собаки. Около полуночи они пробудились, так как лежать на жесткой, неровно покрытой мхом земле было очень неудобно. Испарения сгущались в виде мелкой росы на их лице, руках и одежде, вызывая дрожь. Теперь дети особенно сильно ощутили горечь одиночества и беспомощность. Ими овладел смутный страх, когда они почувствовали себя песчинками среди этой дикой природы, которая для них была одинаково опасна как вблизи, так и вдали от города. Им слышался таинственный, смутный шум. Вдали раздавались крики шакалов, свист и стон ночных птиц, шелест ночных бабочек, хлопанье крыльев при полете летучих мышей, треск насекомых, шорох пресмыкающихся; вся эта какофония усиливалась в ночной тишине и звучала в их ушах дико и страшно. Кроме того, густая темень, сквозь которую не могли проникнуть взоры, приковывала их к месту и не позволяла в движении рассеять все эти страхи, над которыми они посмеялись бы при свете дня. Они едва смели пошевелиться из опасения наступить на одного из отвратительных животных, которые, как они знали, ползали совсем близко вокруг них. Боб время от времени глухо ворчал, вскакивал, потом опять ложился возле них, повизгивая и ласкаясь, как доброе, преданное и бдительное животное. Наконец горизонт зарумянился горячими лучами, от которых заблестели сбрызнутые росой листья. Дети вздохнули с облегчением, когда ночная симфония сменилась веселыми криками бенгальских зябликов, разноцветных попугайчиков и буль-булей. Свет притуплял половину их жизненных невзгод. Они сразу почувствовали голод, который особенно давал себя знать после вчерашнего скудного обеда. Вполне естественно, что они вспомнили о цветах Bassia, которыми вчера насытились. Их ноги затекли, и они едва поднялись со своего ложа, чтобы отправиться на место вчерашнего обеда, где густой, пышный ковер осыпавшихся цветов покрывал еще землю. Они позавтракали с жадностью, утоляя голод, столь чувствительный для их английских желудков, привыкших к более вкусной и питательной пище; теперь они на собственном примере поняли, как жестоки должны были быть мучения несчастных голодающих, столь многочисленных в плодородной и богатой Индии. Как и вчера, они выпили воды из чашечек, сорванных с растения Nepenthes; при других обстоятельствах они, пожалуй, даже развеселились бы после своей умеренной трапезы, которая, насколько было возможно, заменяла им душистый чай, розовые ломтики ростбифа и сочные бараньи котлеты. Но они вспомнили про свою бедную мать, которую они больше не увидят, про отца, который в любой момент мог погибнуть на войне, и их сердца сжались, а глаза наполнились слезами. Обнявшись, они долго плакали, оба убитые горем, не смея думать о будущем, о завтрашнем дне, который виделся им полным мрачного отчаяния.

Наконец, Патрик сделал над собой усилие, вытер глаза и сказал сестре твердым голосом:

– Надо принять решение.

– Да, – согласилась молодая девушка, – но что же нам делать?

– Мы уж говорили об этом вчера: надо ехать в Пешавар, на театр войны, к папе.

– А это далеко?

– Очень далеко… на северо-западе империи… 1400 миль от Калькутты.

– Туда есть железная дорога… три дня и три ночи езды…

– О, гораздо больше! Поезда на здешних железных дорогах идут очень медленно.

– Время, это ничего, нам надо денег, чтоб заплатить за места и питание по дороге.

– Правда. А денег-то у нас нет!

– Так как же быть?

– Я не знаю.

– Вчера и сегодня мы жили, как нищие.

– Нельзя ли нам поехать по дешевым билетам, которые дают бедным, чтоб они могли уехать в страну, где нет голода?

– А тебе не противно, что мы поедем с этими людьми?

– Это мне приятнее, чем просить милостыню.

– И мне тоже!

Рассуждая таким образом, они подошли к обгоревшим развалинам дома, к остаткам того гнездышка, где протекало их детство. Они печально смотрели на развалины, производившие грустное впечатление могилы, и искали глазами, не осталось ли здесь какого-нибудь сувенира, какой-нибудь безделицы. Вдруг Мэри вскрикнула: она увидела в куче пепла, среди камней и железа, что-то блестящее.

– Смотри, Патрик, видишь, там что-то блестит. А вдруг это золото.

– Правда!

Мальчик храбро полез по расшатанным стенам, оперся ногой о какой-то почерневший от огня камень, взобрался на обуглившееся бревно, соскочил в пепел, погрузившись в него до щиколотки, и закричал от радости. Мэри не ошиблась, это было золото, вернее, какая-то полурасплавленная золотая вещь, потерявшая свой вид, но сохранившая ценность благородного металла. Патрик схватил его, поднял с торжествующим видом над головой и радостно воскликнул:

– Мэри, милая сестрица, мы продадим это золото и на эти деньги купим железнодорожные билеты.

– Да, мой дорогой, ты прав, поедем скорее. Я не могу здесь оставаться, это слишком ужасно; здесь сердце мое готово разорваться.

Мальчик положил дорогую вещицу в карман, и оба в сопровождении верной собаки отправились в Калькутту.

Выходя из парка, они встретили несчастных индусов, которые, сами того не зная, открыли им чудесные свойства растения Bassia.

И те тоже шли к своим скромным и скудным запасам, чтобы пообедать чем Бог послал. Они приветствовали молодых англичан, а дети приветливо улыбнулись им, как старым знакомым. Мэри приласкала сильно исхудавших бедных маленьких дикарей, похлопала их по щечкам, погладила по черным волосам и сказала им несколько нежных слов сострадания. Потом, с золотой вещицей в кармане, они быстро зашагали по дороге, идущей по берегу Хугли, к Странде. Достигнув европейской части города, они поискали и вскоре нашли контору, где меняют деньги, но не смели войти, не зная, что сказать, если у них спросят, откуда они взяли это золото, и опасаясь, что право их на обладание им подвергнется сомнению. Они долго колебались, стараясь придумать, что сказать, обдумывая фразы, объяснения. Наконец Мэри, как более смелая, приняла решение и ускорила развязку. Она быстро повернула ручку двери и увидела перед собой гебра в очках, который считал банковские билеты и время от времени прекращал это занятие, чтоб занести числа в большой список.