Генрих Кениг - Карнавал короля Иеронима

Во французском театре даны были классические пьесы «Андромаха» и «Заира», с участием Тальма и Лафона, а также известных актрис Дюшенуа и Бургуан. В числе знаменитостей, прибывших в Эрфурт, назван был скрипач Роде из Петербурга. Затем барон Рейнгард сообщал в своем письме, что австрийский посланник, граф С. Винцент, имел продолжительную аудиенцию у Наполеона…

Эта новость всего более заинтересовала присутствующих и послужила поводом для оживленных толков, одни видели в этом признак миролюбивого настроения Наполеона, другие наоборот.

Несколько дней спустя, в пасмурный октябрьский вечер, Герман, вместе с бароном Рефельдом, вышел довольно поздно из «Casino». В передней какой-то господин остановил Рефельда, говоря, что должен сказать ему наедине несколько слов. Герман стал спускаться один по освещенной лестнице и заметил женскую фигуру, которая на минуту выглянула из входной двери и опять скрылась за ней. Когда он вышел на улицу, то увидел ту же фигуру, стоявшую перед крыльцом. Это была молодая горничная с пикантной, оживленной физиономией, волосы ее были слегка прикрыты маленьким чепчиком, красивые ножки кокетливо выглядывали из-под черного шелкового салопа.

— Сделайте одолжение, милостивый государь, укажите мне, куда идти, — сказала она Герману по-французски. — Я недавно приехала из Парижа и сбилась с дороги.

— Куда вы хотите попасть, мадемуазель, или, лучше сказать, где вы живете? — спросил Герман.

— Я нахожусь в услужении у генеральши Кудра, мы живем напротив королевского замка.

— А я живу по соседству с вами, мадемуазель, и доведу вас до дому.

При этих словах она быстро схватила его под руку и хотела идти, но Герман остановил ее.

— Одну минуту! Мне нужно подождать приятеля.

— Я спешу домой, пойдемте! — шепнула она.

— Вот и он! — сказал Герман. — Посмотрите, барон, какую я поймал восхитительную парижанку!..

— Ah! j’y retiens part! У нас с приятелем все пополам! — воскликнул Рефельд, беря правую руку красавицы, которая с досадой отдернула ее.

Дождь начал накрапывать. Чтобы сократить дорогу, они перешли площадь и свернули в узкую Jacobigasse.

— Это ночная птица! — сказал Рефельд, по-немецки, обращаясь к Герману. — Любопытно было бы знать, куда хочет она заманить нас? Разумеется, вдвоем можно отважиться на какое угодно приключение…

В эту минуту француженка остановилась у большого дома и вынула ключ из кармана, чтобы отворить дверь.

— Вы живете здесь? — спросил барон. — Действительно, это квартира генерала Кудра… Жаль, что нам приходится пожелать вам доброй ночи! Мы охотно проводили бы вас куда угодно. Однако, как зовут вас, мое прекрасное дитя?

— Меня? Меня зовут мадемуазель… Какое вам дело до моего имени?

— Мадемуазелями называют девиц, которые ночью прогуливаются по улицам. Но вы, конечно, имеете собственное имя.

— Меня зовут Фаншон, если вас так интересует это!

— Прелестное имя, Фаншон! Я должен сказать вам, мадемуазель Фаншон, что, хотя вы служите у мадам Кудра, но из вас обеих всякий отдал бы вам предпочтение!

— Что можете найти вы дурного в генеральше? — спросила она.

— Вы видите, барон, дождь усиливается, — заметил Герман. — Пойдемте скорее домой.

— Зайдите ко мне и переждите, пока пройдет Дождь, — сказала Фаншон, обращаясь к Герману. — Никого нет дома, кроме меня, так что вам стесняться нечего! Генеральша на вечере и вернется нескоро, а генерал уехал из Касселя вместе с королем…

Герман отказывался, но барон Рефельд сказал ему по-немецки:

— Идите, не упускайте такого прекрасного случая, к несчастью, меня не приглашают, и поэтому я уступаю вам поле битвы!

С этими словами он втолкнул в дверь Германа, который со смехом потащил его за собой. Они поднялись по лестнице вслед за Фаншон, которая быстрыми шагами шла перед ними. Она отворила дверь в переднюю, из которой упал свет на лестницу.

Когда они сняли промокшее платье, Фаншон ввела их в красиво убранную комнату наподобие будуара, которая освещалась матовой лампой и была пропитана духами. Между большим зеркалом и шелковыми ширмами стояла кушетка, к которой был придвинут стол с десертом и вином, как бы в ожидании гостей.

Фаншон была необыкновенно мила в светлом коротком платье и шелковом переднике. Она небрежно опустилась на кушетку и пригласила гостей занять места; вся ее любезность была обращена на Германа, тогда как барон Рефельд не мог ничего добиться от нее, кроме коротких и отрывочных ответов. Этим она давала ему почувствовать, что считает его присутствие лишним. Но барон не обращал на это ни малейшего внимания, принимал деятельное участие в разговоре и с таким серьезным видом говорил глупости, что Герман с трудом удерживался от смеха.

Когда разговор на минуту прекратился, Герман, увидя письмо, лежавшее на столе, спросил:

— Не можете ли вы, мадемуазель Фаншон, сообщить нам, какие вести получены от генерала?

— Мы получили это письмо сегодня утром, впрочем, нет, получила его, конечно, мадам Кудра… Если вас интересует, господин барон, как сидят короли в театре, то прочитайте сами.

С этими словами она подала письмо Рефельду с очевидным намерением занять его и добавила торопливо:

— Представьте себе, в Эрфурте находятся теперь сорок два коронованных лица, помимо четырех королев, двух великих герцогов, пятидесяти генералов и прочих. Начинайте отсюда!

Барон Рефельд посмотрел на нее с лукавой улыбкой, покачал головой и прочел вслух указанное ему место письма: «… За музыкантами, в первом партере, посреди театра сидят обыкновенно два императора — Александр по правую руку, около него баварский король, затем саксонский и владетельный архиепископ. Налево, около Наполеона, сидят король вюртембергский, великий князь Константин Павлович и принц Вильгельм прусский. Средняя ложа, обитая алым бархатом, предоставлена их величествам королю и королеве вестфальским и их свите, в которой нахожусь и я. Остальные владетельные особы, князья, принцы, генералы и прочие занимают места в амфитеатре между партером и первым ярусом лож»…

Рефельд, возвращая письмо Фаншон, заметил с усмешкой:

— Вы находитесь, по-видимому, в крайне приятельских отношениях с генералом, мадемуазель Фаншон. Он пишет вам самое любезное письмо!

— Мне! Вы слишком дерзки, господин барон. Посмотрите, письмо адресовано генеральше!

— Ах, простите, очаровательная Фаншон! Я не знал, что вы в такой дружбе с вашей госпожой, хотя мог догадаться, потому что вы так грациозно лежите на кушетке, как настоящая генеральша. Собственно говоря, мадам Кудра следовало бы ехать за королем в Эрфурт, а генералу остаться с Фаншон.

— Я не хочу говорить с таким чудовищем! Убирайтесь отсюда! — сказала она с принужденным смехом.