Эрик Хобсбаум - Эпоха крайностей. Короткий двадцатый век (1914–1991)

В то же время шизофренические требования политиков, чувствительных к настроениям избирателей, одновременно проводить линию сдерживания “коммунистической агрессии”, экономить деньги и как можно меньше тревожить покой американцев склонили Вашингтон не только к ядерной стратегии, ставившей на первое место бомбы, а не людей, но и к зловещей стратегии “массированного ответного удара”, провозглашенной в 1954 году. Потенциального агрессора следовало пугать ядерным оружием даже в случае неядерной атаки с ограниченной задачей. Одним словом, США стали приверженцами агрессивной позиции при минимуме тактической гибкости.

Таким образом, обе стороны оказались втянуты в безумную, взаиморазрушительную гонку вооружений, вдохновляемую определенного рода ядерными генералами и ядерными теоретиками, профессия которых, собственно говоря, и требовала такого безумия. Обе стороны столкнулись также с явлением, которое президент Эйзенхауэр, уравновешенный военный старой выучки, президентство которого как раз совпало с периодом погружения в психоз (сам он этого избежал), назвал “военно-промышленным комплексом”, т. е. все большей концентрацией людей и ресурсов, существовавших за счет подготовки к войне. Как можно было ожидать, военно-промышленные комплексы обеих держав стимулировались их правительствами, чтобы использовать избыточные мощности для привлечения и вооружения союзников и зависимых государств и не в последнюю очередь – чтобы завоевывать выгодные экспортные рынки, при этом оставляя для собственных нужд самое современное вооружение и, конечно же, ядерное оружие, поскольку на практике сверхдержавы тщательно оберегали свою ядерную монополию. Великобритания получила собственную ядерную бомбу в 1952 году, вероятно, чтобы уменьшить зависимость от США; Франция (ядерный арсенал которой был фактически независим от США) и Китай стали ядерными державами в 1960‐е годы. Но пока продолжалась “холодная война”, их арсеналы не играли заметной роли. В 1970–1980‐е годы некоторые другие страны получили возможность создать ядерное оружие (например, Израиль, Южная Африка и, возможно, Индия), но его распространение не стало серьезной международной проблемой, пока в 1989 году не наступил конец биполярного мира.

Так на ком же лежит ответственность за “холодную войну”? Поскольку споры по этому вопросу долгое время служили поводом для идеологических препирательств между теми, кто возлагал вину исключительно на СССР, и диссидентами (прежде всего американскими), винившими в ней главным образом США, весьма заманчиво присоединиться к тем историческим миротворцам, которые выводят ее из обоюдного страха, эволюционировавшего от простой конфронтации до “сосредоточения двух вооруженных лагерей под двумя противостоящими знаменами” (Walker, 1993, р. 55). Это, безусловно, так, однако это не вся правда. Подобная трактовка объясняет так называемое “замораживание” фронтов в 1947–1949 годах, поэтапный раздел Германии начиная с 1947 года до строительства Берлинской стены в 1961 году, неудачу антикоммунистов на Западе, пытавшихся избежать окончательного втягивания в военный союз под руководством США (устоял лишь генерал де Голль во Франции), тщетность попыток народных демократий на восточной стороне водораздела избежать полного подчинения Москве (исключением стал маршал Тито в Югославии). И все же это не объясняет апокалиптической атмосферы “холодной войны”, шедшей из Америки. Все западноевропейские правительства, независимо от того, была ли у них в стране большая коммунистическая партия, были искренне антикоммунистическими и решительно настроены защитить себя от возможного советского военного нападения. Никто из них не стал бы колебаться в выборе между США и СССР, даже те, от кого исторические или политические обстоятельства требовали нейтралитета. Однако противодействие “мировому коммунистическому заговору” не являлось существенной частью внутренней политики ни одной из стран, претендовавших на то, чтобы называться политическими демократиями, по крайней мере в первые послевоенные годы. Среди демократических стран только в США президенты избирались (как Джон Ф. Кеннеди в 1960 году) по принципу ненависти к коммунизму, который в этой стране имел не больше влияния, чем буддизм в Ирландии. Если кто‐то и вносил дух крестовых походов в Realpolitik международной конфронтации держав, так это Вашингтон. Фактически главным вопросом была не теоретическая угроза мирового господства коммунизма, а поддержание реального превосходства США [76] “Мы укрепим нашу мощь и снова станем первыми. Не первыми «если», не первыми «но», а первыми исторически. Я хочу, чтобы мир думал не о том, что делает мистер Хрущев. Я хочу, чтобы его интересовало то, что делают Соединенные Штаты” (Beshloss, 1991, р. 28). . Это ясно, во всем блеске красноречия, продемонстрировала риторика предвыборной кампании Дж. Ф. Кеннеди. Однако следует добавить, что правительства стран НАТО, хотя и не выражали восторга по поводу политики США, были готовы признать американское лидерство в обмен на защиту от военной державы с ненавистной им политической системой, пока эта система продолжала существовать. Они, так же как и Вашингтон, не были готовы доверять СССР. Одним словом, всеобщей была политика “сдерживания”, а не разрушения коммунизма.

Хотя наиболее очевидными проявлениями “холодной войны” на Западе стали военное противостояние и исступленная ядерная гонка вооружений, не это было ее главным последствием. Атомную бомбу так ни разу и не применили. Ядерные державы принимали участие в трех крупных войнах (однако не друг против друга). Потрясенные победой коммунизма в Китае, США и их союзники под эгидой ООН вмешались в войну в Корее в 1950 году, чтобы предотвратить распространение на юг коммунистического режима, установленного на севере. Эта война закончилась вничью. По той же причине они вторглись во Вьетнам и потерпели поражение. СССР вывел свои войска из Афганистана в 1988 году после восьми лет оказания военной помощи дружественному правительству Афганистана в борьбе против поддерживаемых Америкой и Пакистаном повстанцев. Иными словами, оказалось, что дорогостоящее высокотехнологичное вооружение не решало вопроса в этом соревновании сверхдержав. Постоянная угроза войны породила международное движение за мир, по существу нацеленное против ядерной бомбы, которое время от времени в некоторых регионах Европы приобретало массовый характер и рассматривалось сторонниками “холодной войны” как секретное оружие коммунистов. Это движение за ядерное разоружение не имело решающего значения, хотя одна из разновидностей антивоенного протеста – выступления молодых американцев против призыва на войну во Вьетнаме (1965–1975) – оказалась весьма эффективной.