Бернард Корнуэлл - Ружья стрелка Шарпа. Война стрелка Шарпа [сборник]

Проблема заключалась не столько в девчонках, хотя подраться могли и из-за них, сколько в выпивке. В деревне было две таверны, и в обеих продавали дешевое вино из бочек — дай его людям полшанса, перепьются до бесчувствия. Конечно, идея распустить немного ремень выглядела заманчивой, потому что ситуация оставалась непонятной: французы их не трогали, о происходящем они ничего не знали и связи с армией не имели. Пришлось придумывать дополнительную работу. Обнаружив в амбаре инструменты, Шарп заставил стрелков расчищать тропинки на склоне и сносить связки хвороста к сторожевой башне, а когда хвороста не осталось, организовал долгие патрули по окрестностям. Целью их было не выслеживание противника, а изнеможение людей до такой степени, что, вернувшись из наряда на закате, они падали замертво и спали до рассвета, а на рассвете Шарп проводил смотр и отправлял во внеочередной наряд за малейшую провинность, пятнышко ржавчины на замке или болтающуюся пуговицу. Стрелки ворчали, жаловались, но зато проблем с местными не возникало.

Бочки в деревенских тавернах были не единственной опасностью. В подвалах Квинты стояли бочки с портвейном и лежали на полках бутылки с белым вином, и Уильямсону каким-то образом удалось найти ключ, хранившийся предположительно в кувшине на кухне, после чего он с приятелями, Симсом и Гейтакером, так набрались, что дело закончилось полуночным метанием камней в ставни особняка. Все трое должны были находиться в патруле с Доддом, солдатом надежным и заслуживающим доверия. Первым делом Шарп разобрался с ним:

— Ты почему не доложил о них?

— Я не знал, где они, сэр.

Додд смотрел на стену над головой командира. Врал, конечно, да только потому, что солдаты всегда выгораживают друг друга. Шарп и сам так делал, когда был рядовым, и ничего другого от Мэтью Додда не ожидал, как и Мэтью не ждал ничего другого, кроме наказания.

Шарп посмотрел на Харпера:

— У вас есть для него работа, сержант?

— Кухарка жаловалась, сэр, что посуду не мешало бы отодрать с песочком.

— Пусть попотеет. И оставить без вина на неделю.

Солдатам полагалась пинта рома в день, и в отсутствие последнего Шарп выдавал каждому его порцию из бочки, которую приказал выкатить из погреба. Симса и Гейтакера он наказал тем, что заставил маршировать по дороге в полном облачении и с набитыми камнями ранцами. Ходили они до тех пор, пока их не вырвало и они не свалились от усталости, после чего Харпер пинками заставил их подняться, убрать рвоту и продолжить марш.

Виченте отыскал в деревне каменщика и попросил заложить вход в подвал, и пока Додд, запасшись песком и уксусом, драил горшки и сковородки, Шарп отвел Уильямсона в лес. Поначалу он хотел подвергнуть виновника порке, но потом отказался от этой мысли, потому что однажды и сам подвергся такому испытанию. Вместо этого он, найдя открытое местечко между двумя лаврами, провел саблей на земле две прямые линии в ярд длиной и на расстоянии ярда одна от другой.

— Я ведь тебе не нравлюсь, верно, Уильямсон?

Уильямсон промолчал. Он только смотрел на две черты.

— Знаешь три моих правила?

Солдат поднял голову. Это был здоровяк с тяжелой физиономией, обрамленной длинными бакенбардами, украшенной сломанным носом и испещренной оспинками. В родном Лейстере его поймали на краже двух свечек из церкви Святого Николая и предложили выбирать между виселицей и армией.

— Не воровать, — глухо сказал он. — Не напиваться. И драться.

— Ты вор?

— Нет, сэр.

— Ты вор, Уильямсон. Поэтому и оказался в армии. И напился без разрешения. А драться можешь?

— Вы сами знаете, что могу, сэр.

Шарп расстегнул ремень. Снял кивер. Стащил с плеч и бросил на землю зеленый мундир.

— А теперь скажи, почему я тебе не нравлюсь.

Уильямсон молчал.

— Давай! Говори! Выскажись! За ответ на вопрос не наказывают.

Солдат посмотрел на него.

— Нам нечего здесь делать! — выпалил он.

— Ты прав.

Уильямсон удивленно моргнул, но продолжал:

— После смерти капитана Мюррея у нас все не так, сэр. Надо вернуться в батальон. Наше место там. Вы и офицером-то никогда не были. Никогда!

— Теперь я офицер.

— Это неправильно. Так не должно быть.

— Значит, ты хочешь отправиться домой, в Англию?

— Батальон ведь там, значит и мы должны быть там.

— Ты кое о чем забыл, Уильямсон. Ты забыл о войне. И мы увязли в ней по колено. Мы не просили, чтобы нас сюда отправили. Мы даже не хотели оказаться здесь. Но так вышло, и мы здесь. И здесь останемся. — (Уильямсон ожег его злым взглядом, но промолчал.) — Но ты можешь отправиться домой, — продолжал Шарп, и в мутных глазах солдата блеснули искорки интереса. — У тебя есть три варианта. Первый — мы получаем приказ отбыть в Англию. Второй — ты получаешь тяжелое ранение, и тебя увозят туда. И наконец, третий — ты заступаешь за черту, и мы деремся. Обещаю, независимо от исхода, проиграешь ты или выиграешь, я отошлю тебя домой с первым кораблем. Давай, смелее. — Лейтенант шагнул к черте. Именно так дрались уличные боксеры — переступали черту в ответ на вызов и мутузили друг друга, пока один не падал. — Только предупреждаю, драться по-настоящему. Не вздумай падать после первого толчка. Пустишь мне кровь — докажешь, что бьешься всерьез. Врежь, например, мне по носу.

Он ждал. Уильямсон облизал губы.

— Ну! — подзадорил его Шарп. — Начинай!

— Вы — офицер, — пробурчал Уильямсон.

— Сейчас — нет. Нас никто не видит. Нас двое, Уильямсон, и ты меня на дух не переносишь. Я даю тебе шанс поквитаться. Докажи, что не слабак, и к лету будешь дома.

Он не знал, как выполнит обещание, но не думал, что дело дойдет до этого. Уильямсон, как и другие, конечно, помнил схватку между Шарпом и Харпером, схватку, после которой оба едва держались на ногах, схватку, в которой победил Шарп. В тот день солдаты поняли многое насчет своего командира.

И повторять урок Уильямсону никак не хотелось.

— Я не стану драться с офицером, — заявил он с напускным достоинством.

Шарп повернулся к нему спиной, подобрал мундир:

— Тогда пойди к сержанту Харперу и скажи, что я наложил на тебя то же наказание, что и на Симса с Гейтакером. — Он выпрямился и застегнул ремень. — Бегом!

Уильямсон побежал. Стыд за отказ ответить на вызов мог толкнуть его на необдуманный поступок, однако его влияние серьезно пострадало — даже не зная наверняка, что именно случилось в лесу, стрелки понимали бы, что Уильямсон пережил унижение. Шарп нахлобучил кивер и неспешно пошел к особняку. А что дальше? Что, если он лишится уважения и преданности своих солдат? Что, если из него не получится хороший офицер? Не в первый раз Шарп вспоминал Бласа Вивара, умевшего добиваться подчинения одним своим присутствием, но, может быть, такой непринужденный авторитет приходит только с опытом? По крайней мере, хорошо уже то, что никто из его людей не дезертировал и все остались в строю, кроме Тарранта и выздоравливающих от лихорадки в госпитале Коимбры.