Георгий Любарский - Морфология истории. Сравнительный метод и историческое развитие

Пережитком древнего общественного устройства у самих эллинов являлись полисы, полисная социальность. Полисное сознание было типичным для греков до Пелопонесской войны. Полисность означала принадлежность к небольшому замкнутому коллективу, интересы которого естественным образом ставились много выше личных интересов. Честь грека была не индивидуальной, а полисной; объектом греческих чувств выступала жизнь полиса. Греческие авторы напоминают: пусть никто не воображает, что он сам по себе, каждый человек прежде всего принадлежит полису. Такая форма сознания указывает на предшествующую стадию развития души, когда индивидуальность еще очень слабо выступала из национальной души, коллективной общности. Но сам факт необходимости напоминаний такого рода, факт осознания зависимости человека от полиса говорит о начавшемся разложении коллективной душевности, о рождении нового человека для новой эпохи.

На прежней, полисной стадии сознания, и в еще более древние времена, в до-греческие времена, личность не противопоставлена коллективному душевному целому, человек не может помыслить себя вне коллективного целого. На следующем этапе происходит осознание зависимости от коллективного целого и, будучи осознанной, эта зависимость рвется. На старой, коллективной стадии душевности нет, например, сознания личной ответственности за поступки. Именно поэтому греческая концепция вины отличается от современной, поэтому сын может наследовать вину отца, и на него за эту вину может падать возмездие. Понятие греха и вины претерпело в европейском мире разительные перемены за последующие тысячелетия; относительно древнего греческого миропонимания следует сказать только то, что грех (вина) осознавался как внешняя сила, с которой можно бороться и которую можно претерпевать, сила, не затрагивающая достоинство человека. В дальнейшем понятие греха стало личным (с появлением христианства), и позорным, унизительным, - с развитием “внешнего христианства”, под которым можно подразумевать в первую очередь католицизм, но далеко не только одно это течение. Совсем иными были и представления о гордости: грек считал позорным работать на другого человека, получая от него жалованье. Только труд по собственному побуждению не оскорбляет свободного человека.

Кризисом коллективного полисного сознания явилась Пелопонесская война, описанная Фукидидом. Индивидуалистическую мораль мы все чаще встречаем в ходе Пелопонесской войны и после нее. Несколько упрощенно можно представит себе дело таким образом, что сознание людей изменилось в ходе этой войны, в то же время сама эта война была следствием изменения сознания. Спарта в большей степени открывает нам архаические, коллективистские черты, Афины же демонстрируют расцвет нового типа души. Собственно, Пелопонесская война является битвой между старой и новой эпохами развития души в рамках греческой культуры. И как раз на этом примере видно, что мы не можем охарактеризовать эту новую стадию как “положительную”, безусловно прогрессивную. Индивидуализм душевной жизни приносит с собой эгоизм, цинизм, рабство. У спартанцев личных рабов не было; как это типично для всех обществ Древней эпохи, рабы были преимущественно государственные. “Новая душа” принесла с собой рабство, которого не знал Древний мир, - и она же принесла свободу, которой раньше не ведали люди, поскольку свободным может быть лишь индивидуальный человек. Как в конфликте Спарты и Афин нет “белых” и “черных”, так и развитие души не следует представлять как безусловный “прогресс”. Обретение человеком нового душевного органа, души рассудочной, открывает возможность пользоваться этим органом - и для добра, и во зло. Новая эпоха несет с собой зло, которого не знал Древний мир, и несет возможности добра, Древнему миру недоступные.

До Пелопонесской войны и до афинской чумы полисное сознание надломлено, но еще едино, после войны выступает индивидуальный человек со своими волениями, желаниями, рассуждениями, со своей корыстью и собственными интересами, а жизнь полиса отступает на второй план. И тогда возникают зачатки новых душевных импульсов, которые живут и по сей день: представление о личной вине и личной ответственности за собственные поступки, о праве человека на свое время и тем самым о возможности его продать - и получать жалованье за свою работу, не будучи этим униженным.

Кризис китайского сознания при Конфуции

Интересную аналогию к событиям Пелопонесской войны можно видеть в истории Китая. В VI-V в. до н.э. в Китае возникает две точки зрения на общество. Согласно первой, изложенной Конфуцием, основное внимание уделяется этике, по характеру своему патриархальной. Эта традиционалистская точка зрения идеализирует древние феодальные отношения. Другая точка зрения, изложенная, например, Мо Ди (479-400), является тоталитаристской, государственной. Эта этика призывает ко всеобщему уравнению в правах (и таким образом выступает против патриархальной этики Конфуция), жесткому порядку, доносительству на уклоняющихся, запрету на искусства как на непозволительную роскошь. Это “правовое” государство на восточный манер: закон есть то, что велит начальство, и перед этим законом все равны. Такая точка зрения достаточно часто возникает в культурах “восточного” круга; осуществленными идеи Мо Ди можно найти, например, в устройстве индейских протогосударств Ю. Америки, - по крайней мере, как их описал Инка Гарсиласо де ла Вега. Можно сказать, что конфуцианская модель общества соответствовала Спарте VI-V вв. до Р.Х., а легистская, тоталитарная - Спарте времен Пелопоннесской войны. В Китае не было только аналога Афин, так что обе предложенные модели - восточные, коллективистские.

В одно и то же время развились две этические системы, относящиеся к различным состояниям развития души. Эти системы созданы Конфуцием (551-479) и Сократом (469-399). Конфуций создал идеал благородного человека (цзюнь-цзи); ранее это слово обозначало сына правителя, Конфуций изменил это значение, и у него оно обозначает порядочного, добродетельного человека, живущего по принципам гуманности (жэнь), верности долгу, справедливости (и), умеющего соблюдать ритуал (ли). Этот идеал относится к эпохе коллективистской души. В этом образе нет и намека на уникальность человеческой личности; Конфуций говорил: “Люди по природе в общем-то одинаковы; образ жизни - вот что их различает” (Луньюй).

Гуманизм греков, этика Сократа значительно более индивидуалистичны. Сократ переопределил слово “душа”, подобно тому, как Конфуций переопределил выражение “благородный человек”. Душа стала выражением уникальности человека, его глубочайшей внутренней сущности; у души появился голос - “демон Сократа” - голос совести. Вместо неукоснительного следования ясным и понятным требованиям долга рождается сомнение во всем, изучение загадок, заключенных в мире и человеке. Человеческая индивидуальность отделяется от традиционных верований, традиционной этики, ставит их под сомнение и ищет разгадки не в велениях внешне понятого долга, а в глубинах своего существа.