Николас Старгардт - Мобилизованная нация. Германия 1939–1945

Воинские части и пожарные наряды прибывали в Берлин издалека – из Штеттина, Магдебурга и Лейпцига, – но гигантские разрушения в центре города едва позволяли туда пробраться. Не успели погасить пожары, как бомбардировщики вернулись на следующую ночь. Между 22 и 26 ноября 3758 человек в столице погибли, еще 574 числились пропавшими и около полумиллиона остались без крова. Чтобы как-то устроить огромное количество пострадавших от бомбежек погорельцев, городские власти оборудовали временные убежища в пригородах и в «зеленом поясе» [817] Groehler, Bombenkrieg gegen Deutschland , 183; Middlebrook, The Berlin Raids ; Moorhouse, Berlin at War , 321–325. .

Когда 23 ноября Урсула фон Кардорфф пришла на работу в Deutsche Allgemeine Zeitung, она осознала: «Берлин настолько велик, что многие коллеги даже не видели налетов». Ее дом уцелел, хотя газ, электричество и водоснабжение отсутствовали, к тому же нечем было закрепить хлопавшие оконные рамы без стекол. Наступление ночи напоминало «колдовское время», и она бежала в безопасность белых простыней и чистой постели у друзей в Потсдаме. 29 января настал черед квартиры отца. Как раз когда занялся книжный шкаф в гостиной, появились друзья и принялись выбрасывать из окон на улицу кровати, книги и подушки. Потом тащили вниз что могли по лестнице подъезда, уворачиваясь от горящих балок, падавших с крыши. Когда сине-зеленое фосфорическое пламя начинало лизать оконные рамы, люди швыряли столовое серебро и посуду в корзины для грязного белья. Утратив возможность вернуться на свой этаж, они бросились помогать соседям с их тяжелой мебелью, передавая один другому по цепочке уцелевшие бутылки со спиртным. Пока деловитые пожарные поливали водой верхние этажи, внизу под прикрытием зонтиков шла импровизированная вечеринка. Потом, смывая у уличной колонки копоть и сажу, падавшие с неба вперемежку с моросящим дождиком, одна сухощавая женщина спросила Кардорфф и ее друзей: «Когда же придет возмездие? После нашей смерти?» [818] Kardorff Berliner Aufzeichnungen, 129–134: 25–27 Nov. 1943. О ее работе журналисткой и редактировании фельетона в DAZ см.: Frei and Schmitz, Journalismus im Dritten Reich, 150–154. Kardorf; Berliner Aufzeichnungen, 155–159: 1 Feb. 1944.

После четырех дней отдыха за пределами столицы Урсула фон Кардорфф немного пришла в себя: «Я ощущаю дикую жизненную энергию, бьющую во мне ключом, смешанную с отрицанием – сопротивлением капитуляции». Как считала она, неизбирательные по сути налеты, «которые обрушиваются как на нацистов, так и на тех, кто против них», способствуют сплочению населения, а особые раздачи сигарет, настоящего кофе и мяса после каждого рейда помогают людям пережить кошмар. Молодая женщина пришла к заключению: «Если англичане думают так подорвать моральный дух, тогда они сильно просчитались». Не прошло и недели, как Урсула благодаря связям в верхах очутилась снова в Берлине, в маленькой, но симпатичной квартирке на нулевом этаже дома напротив Министерства иностранных дел. Редакция газеты, в которой она работала, подверглась уничтожению в ходе того же налета и сменила место дислокации, но номера продолжали выходить в свет ежедневно [819] Ibid., 160–162 and 181: 3 and 10 Feb. and 20 April 1944. .

Лизелотта Пурпер переехала в две светлые комнаты сельской усадьбы XVIII в. в Альтмарке, принадлежавшей родственникам, и именно там совсем недавно, в сентябре, Лизелотта и Курт праздновали свадьбу. Элегантный фасад, добрых полмили парка и извилистые тропинки вокруг кишащего рыбой озерца – самое подходящее место для успокоения после пережитого. Обустраиваясь там, Лизелотта молилась и мечтала о том, чтобы стать «твердой» и чтобы поскорее появилось «новое оружие». Как муж пострадавшей от бомбежек, Курт получил отпуск, и чета смогла провести вместе Рождество и Новый год [820] MfK-FA, 3.2002.0279, Liselotte Purper, 4 and 16 Dec. 1943; Kurt Orgel, 4 Dec. 1944. .

Через три недели после возвращения Курта в часть в составе группы армий «Север» Лизелотта начала думать о ребенке и перебирать в уме подходящие детские имена. Во время поездки за покупками в Прагу в компании давней подружки, Хады, Лизелотту неприятно поразила «чрезвычайная плодовитость чешских женщин»: даже 19- и 20-летние, они, казалось, все были беременными. Такое пропагандисту евгеники и в худших снах присниться не могло, и в письмах мужу Лизелотта вернулась к избитым нацистским выражениям: «Пока наша нация теряет лучших из лучших, не успевающих произвести потомство… тем временем на востоке… размножаются, воспроизводя себя дюжинами». Она признавалась Курту, что не уверена, хочет ли иметь детей сама и не испортят ли они их прекрасных отношений. Привлекательная тридцатилетняя женщина, сделавшая удачную карьеру фотожурналиста со связями и интересными друзьями, Лизелотта оставалась глубоко одинокой [821] MfK-FA, 3.2002.0279, Лизелотта к Курту Оргелю, 14 and 24 Mar. 1944. .

Она старалась компенсировать недостаток ночными наскоками в Вену в обществе Хады. Чувствуя себя счастливыми в городе «без куч мусора и руин и без постоянного страха перед авианалетами», они позволяли себе лучшую гостиницу, которую только удавалось найти. В конце февраля 1944 г. Лизелотта посвятила себя фотографированию солдат, поправлявших здоровье в австрийском Тироле. Волосы ее выгорели на солнце среди снегов, лицо покрыл загар, а голубые глаза снова наполнились уверенностью и засветились огнем. Лизелотта беспокоилась только об одном – как после возвращения отреагируют на ее внешность в Берлине. В поисках новых предметов обстановки взамен утраченных при бомбежках она, презрев опасность авианалетов, предприняла специальную поездку в Брауншвейг, купив лампу в той же самой мастерской, где делали заказы Геринг и Гитлер. Лизелотта испытывала удовлетворение от результатов своего дерзкого предприятия [822] Ibid. .

Бомбардировочное командование британской авиации продолжало воздушную «битву за Берлин» до 24 марта 1944 г., осуществив всего шестнадцать крупных налетов на город, перемежавшихся семнадцатью налетами меньшего размаха. Операция стала наиболее мощным и длительным этапом бомбардировок одной мишени на европейском театре военных действий. Но Берлин выжил и выстоял. Несмотря на огромные пожары, охватывавшие отдельные кварталы города на исходе ноября, Берлин не походил на Гамбург или тот же Кассель, уничтоженный огненной бурей 22 октября. В отличие от их фахверковых средневековых домов, большинство зданий столицы строилось из стали и кирпича, а широкие улицы служили в качестве пожарно-контрольных полос. К тому же Берлин находился за пределами действия Oboe – сухопутной системы наведения бомбардировочного командования. Бортовые радары первопроходцев зачастую подводили и осложняли экипажам заходы на город, а непредвиденно сильные ветры сбивали бомбардировщики с курса. Хотя те же самые центральные и юго-западные районы – Шарлоттенбург, Кройцберг и Вильмерсдорф – вновь получили порцию бомб в ночь на 16 декабря, 2–3 и 23–24 декабря многие самолеты вообще промахнулись или бомбили южные пригороды. Налеты в первые две ночи января привели к серьезным потерям у британских ВВС, поскольку немецкие истребители следовали за потоком бомбардировщиков на протяжении всего пути к Берлину. 20–21 января английские летчики вообще не нашли город. Зимняя облачность оказалась настолько плотной, что в течение пяти месяцев «битвы за Берлин» лишь два разведывательных звена сделали снимки разрушений от бомб с воздуха. Вместо одной великой катастрофы бомбежки Берлина превратились в своеобразную войну на истощение, в ходе которой обе стороны пытались подсчитать потери у противника и гадали, насколько хватит выдержки у гражданского населения [823] Groehler, Bombenkrieg gegen Deutschland, 190–195; Webster and Frankland, The Strategic Air Offensive against Germany, 2, 198–211, and 3, 9–41; Middlebrook and Everitt (eds.). The Bomber Command War Diaries, Dec. 1943 – Jan. 1944. .