Николас Старгардт - Мобилизованная нация. Германия 1939–1945

Так чем же Германия отличалась от Италии? По оценкам, в результате авианалетов в Италии на протяжении войны погибли 50 000–60 000 человек, что сопоставимо с потерями в Британии и Франции. К сентябрю 1944 г. уровень смертей среди гражданского населения от бомбежек в Германии приближался к отметке в 200 000 человек. Отличала Германию от Италии, причем существенно, не численность убитых, а социальное воздействие бомбежек. Итальянским городам не хватало средств ПВО по защите гражданских объектов: было мало бомбоубежищ, зенитной артиллерии и почти отсутствовало прикрытие в виде истребительных эскадрилий. Без этого население чувствовало себя совершенно незащищенным. Коль скоро итальянское фашистское государство не сумело организовать адекватную оборону и принять меры по эвакуации, население в поисках убежищ, продовольствия и безопасности обращалось к семейным связям, черному рынку и церкви [830] Baldoli, ‘Spring 1943’, History Workshop Journal, 72 (2011), 181–189; Baldoli and Fincardi, ‘Italian society under Anglo-American bombs’, Historical Journal 52: 4 (2009); Baldoli et al. (eds.). Bombing, States andPeoples in Western Europe 1940–1945; Baldoli and Knapp, Forgotten Blitzes; Gribaudi, Guerra totale. .

Нацистская Германия как государство продемонстрировала в 1943–1944 гг. больше прочности. Даже если не брать в расчет лучшую ПВО и налаженное снабжение в немецких городах, государственные институты, партийные органы, местные правительства и военные (несмотря на недоработки и соперничество из-за дублирования сфер ответственности) эффективно сотрудничали в мобилизации усилий миллионов немцев для участия в гражданской обороне и массовой эвакуации, что можно назвать организационным триумфом властей. Огромный вклад внесли молодые немки. Помимо 400 000 женского вспомогательного персонала Красного Креста, к 1944 г. 500 000 женщин состояли в вермахте. Большинство из них – 300 000 – поступили в ВВС в качестве вспомогательного персонала, преимущественно на внутреннем фронте. Когорта женщин постарше служила в Имперском союзе противовоздушной обороны (Reichsluftschutzbund). В городке Ашаффенбург, например, такие задачи выполняли в основном замужние и неработающие женщины между 25 и 30 годами. Несмотря на патриархальные ценности нацизма, мужчин отчаянно не хватало, поэтому молодые женщины использовались в ПВО все шире. В Трире они представляли весь постоянный личный состав, в Фюссене – две трети. Некоторые, впрочем, продолжали избегать службы, сетуя на возраст, слабое здоровье, необходимость заботиться о маленьких детях или престарелых родственниках. Другие, напротив, с радостью принимали новые роли. Молодая медсестра из Красного Креста, спасшая двадцать одного человека из обрушившегося подвала, вспоминала, как гордилось ею все подразделение, когда летом 1942 г. ей вручили крест «За военные заслуги» – впервые женщину увенчали такой наградой. Одетые в комбинезоны военного стиля, перепоясанные ремнями с пряжками, со стальными касками на головах, знавшие, что такое долг, подчинение и жертвенность, эти немки в буквальном смысле сделались частью вооруженного народа. К 1944 г. их насчитывалось 620 тысяч, причем почти все служили добровольцами и не получали жалованья [831] Kramer, ‘Mobilisierung für die “Heimatfront’” // Steinbacher (ed.). Volksgenossinnen, 69–92; Maubach, ‘Expansion weiblicher Hilfe’ // Steinbacher (ed.). Volksgenossinnen, 93–111; более пессимистичный взгляд см.: Stephenson, Hitler’s Home Front, 225. Она стала первой из женщин вспомогательных сил, получившей награду за боевые заслуги. .

С 1942 г. солдатам на фронте приходилось привыкать, что женщины-дикторы на радио адресовались к ним как к «товарищам». «Мы счастливы, когда слышим девичьи голоса, такие вкрадчивые, почти шепчущие сопрано, или другие, дамские, – рассказывал один солдат. – Но вы не находите, что немного смешно, когда (хочется надеяться!) благовоспитанное, изящное создание обращается к нам, старикам на фронте, как к “боевым товарищам”?» К исходу 1943 г. тонкая линия разграничения – мужчины «там, на фронте» и женщины и дети «тут, в тылу» – оказалась прорванной в большинстве городов Германии. «Тыл» перестал ассоциироваться с местом, где заведомо безопасно. Женщины и подростки превратились в мобилизуемых и вооружаемых «героических защитников» [832] Lacey, Feminine Frequencies , 205–206; Kramer, Volksgenossinnen an der Heimatfront . .

На протяжении 1944 г. молодой психиатр из Лейпцига изучал пациентов на предмет выявления факта роста «психологических и нервных реакций» среди гражданских лиц в Германии из-за бомбежек. 50-летний бизнесмен рассказывал о затруднениях речи, появившихся у него через неделю после того, как он спасал мать из огня и лишился сознания при взрыве бомбы. «Мне особенно трудно с произнесением слов, начинающихся с гласных, мне приходится выдавливать их из себя, или я вообще не смогу ничего сказать», – объяснял он доктору Фойделю. С того момента сирены воздушной тревоги вызывали у мужчины немедленную реакцию: «Кровь приливает к голове, начинаются сердечные боли и дрожь». Хотя Фойдель сочувствовал пациентам, по его заключению, подобные люди обычно отличались нервозностью и ранимостью и до войны. Он полагал, что «требования общества должны превалировать над страданиями субъекта». По его мнению, «стимул, предоставляемый народным отношением» ранее помогал мобилизовать психологические ресурсы нации и на самом деле «истеричные» люди встречались реже, нежели во время Первой мировой войны; перед нами типичный критерий «истерики» как средства, служащего приводным механизмом для пораженчества и революции.

Фойдель пришел к заключению, будто слухи, особенно «безответственный пересказ ужасных историй и завышенных данных статистики», более опасны, чем фактически пережитое. В общем, он советовал пациентам подавлять «нервозность» молча, а не распространяться об этом, сея беспокойство в сердцах других. Параллельное изучение вопроса в Эрлангене приводило к еще более оптимистическим выводам: психологическая сила к сопротивлению у немцев вызывала восхищение специалистов и ни к каким особенным болезням бомбежки не привели – даже напротив, ужасные события, пережитые здоровыми людьми, скоро изглаживались из их памяти [833] Süß, Death from the Skies , 362–367. .

К сентябрю 1943 г. Берлин покинули 800 000 человек. В следующие месяцы, до марта 1944 г., в эвакуацию отбыли еще 400 000 человек, в результате чего население столицы сократилось с 4 до 2,8 миллиона. К концу года всего в стране насчитывалось 6 миллионов эвакуированных из-за бомбежек немцев. Многие решили уехать сразу после серии авианалетов, несмотря на то что дома их не пострадали. Тогда как от мужчин ожидалось оказание помощи при борьбе с пожарами, в действиях по спасению пострадавших и тому подобных операциях, многие женщины отправлялись прямо в местные центры приема. Персонал таких учреждений, представленный социальными работниками и добровольцами из Национал-социалистической народной благотворительности, оказывал первую помощь, обеспечивал горячие напитки, бутерброды, раскладушки и возможность заявить о понесенном ущербе с требованием компенсаций от муниципальных чиновников. Там же регистрировали и желавших уехать. Учитывая большой спрос на жилье в городах, местное нацистское партийное руководство и ассоциации противовоздушной обороны подталкивали жителей к миграции. Будущему эвакуированному полагалось получать соответствующее разрешение на отъезд, выдававшееся только лицам, не связанным контрактом с работодателем. Без этого документа их не ставили на учет по новому месту жительства и не выдавали продовольственные карточки. Послабления с подобными разрешениями отмечались лишь фрагментарно, когда система фактически перестала функционировать полностью. Редкость сбоев – после налетов на Гамбург в июле 1943 г. и на Нюрнберг в августе – сама по себе говорит о высокой эффективности такой децентрализованной гражданской обороны и эвакуации. Мужчины составляли, естественно, очень малую долю эвакуированных: 10 % из 200 тысяч человек, покинувших Мюнхен, и всего 5 % – Швайнфурт. Почти наверняка речь идет о лицах пенсионного возраста или инвалидах. Эвакуация касалась в первую очередь детей и женщин, но последние подразделялись на две категории: работающие и неработающие или – в исключительных случаях – сумевшие убедить работодателя отпустить их [834] Kock, ‘Der Führer sorgt für unsere Kinder…’ , 213–225 and 253–255; Süß, Der ‘Völkskörper’ im Krieg , 279; Kramer, Volksgenossinnen an der Heimattfront , 259–280; Krause, Flucht vor dem Bombenkrieg , 103–104. .