Эндрю Петтигри - Изобретение новостей. Как мир узнал о самом себе

Таверны были неотъемлемой частью зарождающегося современного общества. Подсчитано, что в одной только Англии было двадцать тысяч питейных заведений: примерно одно на каждые двадцать взрослых мужчин [315] Alan Everitt, ‘The English Urban Inn, 1560–1760’, in idem, Perspectives in English Urban History (London: Macmillan, 1973), pp. 91-137, here p. 93; see also Peter Clark, The English Alehouse: A Social History, 1200–1830 (London: Longman, 1983). . Вряд ли континентальная Европа обслуживалась хуже. Помимо церкви, с которой таверна безусловно конкурировала, это было основным местом встреч. Это было место, где делились новостями.

Как и другие социальные учреждения, гостиницы и таверны были самыми разными: от крупных, богатых заведений до малобюджетных и очень простеньких. Гостиницы занимали важное место в сети международного сообщения. В XIV веке трактирщики, помимо питания и проживания, играли важную роль в предоставлении банковских услуг для международного торгового сообщества. Многие денежные маклеры выступали в качестве трактирщиков, а многие трактирщики действовали как маклеры [316] Peter Spufford, Power and Profit: The Merchant in Medieval Europe (London: Thames and Hudson, 2002), pp. 205-6. . В провинциальных городах самые большие гостиницы, особенно те, что окружали рыночную площадь, часто предоставляли торговцам помещения для ведения бизнеса. Некоторые из них стали полупостоянными местами для торговли определенными товарами [317] Everitt, ‘English Urban Inn’, pp. 104-5. .

Развитие трансконтинентальной дорожной сети открыло перед умным предпринимателем новые возможности. Средневековые маршруты отмечали все придорожные гостиницы. В XVI веке многие из этих мест превратились в почтовые станции, отвечающие за размещение и перевалку лошадей для курьеров. Во многих местах почтмейстером становился самый солидный трактирщик города.

Смотрители этих элитных почтовых домов были хорошо информированными людьми, как и владельцы таверн. Перипатетический анабаптист Амвросий Штительмейр всегда заходил в таверну, чтобы узнать, проповедует ли местный служитель в соответствии с Евангелием [318] Beat Kumin, Drinking Matters: Public Houses and Social Exchange in Early Modern Central Europe (London: Palgrave Macmillan, 2007), p. 121. . Путешественники спрашивали совета трактирщиков о дальнейшем маршруте и о местных обычаях. Руководства для паломников рекомендовали определенные гостиницы и конкретных хозяев, таких как Петер фон Фриберг, «немецкий хозяин» в Женеве, который был готов «помочь вам во всех делах». Этот вид бизнеса был очень прибыльным. Когда паломник Ханс ван Халдхейм решил ра-зыскать известного святого в Берне, он направился к хозяину гостиницы «Белл». Хозяин охотно рассказал ему, как получить аудиенцию у мудреца-затворника, и предложил лошадь в дорогу: «Мой дорогой, тебе не нужно идти пешком, я одолжу тебе жеребца. У меня в конюшне стоят три лошади, и ты можешь выбрать, какая тебе нравится» [319] Там же. .

6.3. Немецкий разносчик рекламирует свои товары. Обратите внимание на размещенную на видном месте копию Neue Zeitung

Владельцы гостиниц считали своим долгом быть в курсе событий, и у них были для этого многочисленные возможности. В местах, где не было подходящих зданий, такие гостиницы могли служить импровизированными судами или даже местом съезда приезжих сановников. Однако эти элитные заведения были не похожи на таверны XVI века. В таверны приезжали шумные, вонючие и часто жестокие постояльцы. Люди приходили выпустить пар, отпраздновать с друзьями и забыть о заботах суровой и мучительной жизни.

Это были места встреч и общения. Люди обсуждали злободневные вопросы, распространяли слухи и пели песни. К разговорам всегда присоединялись незнакомые люди, ведь одинокий путешественник часто вызывал подозрения, более того, во многих местах правила обязывали хозяев гостиницы сообщать имена незнакомцев, снимающих комнаты на ночь. А странствующим музыкантам разрешали устраивать импровизированные представления.

Ну а в силу того, что эти места были связаны с алкоголем, ненормативная лексика и драки были привычным делом. Согласно нашему анализу различных частей Европы, около одной трети жалоб, рассматриваемых светскими и церковными судами, было напрямую связано с тавернами [320] Там же, с. 134–5. . Тем не менее таверны также были местом серьезных политических дискуссий и пения гимнов и псалмов. В первые дни Реформации евангельские группы сообщали о конкретных тавернах, где можно было безопасно собираться [321] Famously, the White Horse Tavern in Cambridge. Elisabeth Leedham-Green, A Concise History of the University of Cambridge (Cambridge: Cambridge University Press, 1996), p.44. . В городах, где не было книжных магазинов, гостиницы стали пунктами распространения евангельских брошюр. Во время Немецкой крестьянской вой-ны 1524–1525 годов таверны сыграли важную роль в распространении информации о движении по всей Империи [322] M. Kobelt-Groch, ‘Unter Zechern, Spielern und Haschern. Tauter im Wirtshaus’, in N. Fischer and M. Kobelt-Groch (eds), Aussenseiter zwischen Mittelalter und Neuzeit (Leiden: Brill, 1997), pp. 111-26. .

Крестьянская война в Германии была не просто восстанием, она также была связана с Общественным Евангелием [323] Tom Scott, Freiburg and the Breisgau: Town-Country Relations in the Age of Reformation and Peasants’ War (Oxford: Oxford University Press, 1986). . По мере распространения новостей о волнениях крестьян муниципальные власти были особенно встревожены мыслью о том, что их собственное население может присоединиться к ним. Особенно хорошо задокументирован случай, связанный с расследованием, проведенным с целью уничтожить сторонников восстания в немецком городе Нордлинген. Нордлинген находился в эпицентре бури, и на собрании в 1525 году сочувствующие крестьянам горожане попросили город заявить о поддержке мятежа. Сторонники крестьян оказались в меньшинстве, но город все еще находился в состоянии повышенной готовности, когда 8 мая член ночного дозора Ганс Трумер был арестован за исполнение крамольной песни. Песня была написана местным ткачом Контц Анахансом, и, похоже, она циркулировала в городе после апрельских событий. Звучала она так:

Допрос Трумера и его сообщников позволил городскому совету реконструировать в некоторых деталях процесс, благодаря которому песня стала общеизвестной. Ее спел в трактире Бальтазар Фенд, один из лидеров апрельских волнений. Антон Фурнер, член совета, услышал об этом и попросил Анаханса спеть ее у себя. Затем ее спели в другой гостинице. К маю песню знало такое количество людей, что даже пьяный Ханс Трумер мог вспомнить слова. Уместно отметить, что в Нордлингене в то время не было печатного станка. Призыв Конц Анаханса к оружию передавался только устно.