Эндрю Петтигри - Изобретение новостей. Как мир узнал о самом себе

В XVI веке в протестантской Северной Европе проповедь стала важной частью жизни людей [335] Carolyn Muessig (ed.), Preacher, Sermon and Audience in the Middle Ages (Leiden: Brill, 2002). . Зачастую проповеди читали странствующие монахи, и происходило это нечасто. Лучшие проповедники были очень харизматичными личностями. Новости об их приезде быстро распространялись, и пропустить такое было невозможно. Знаменитые проповедники собирали много последователей, сопровождающих их с места на место. Священнослужители обсуждали свое прибытие заранее. Например, перед приездом Раймона Пера-уди по городу разносили печатные брошюры [336] Выше в главе 3. . Проповедь всегда была новостью и происходила на главном общественном пространстве.

Великим достижением протестантской Реформации было то, что проповедь стала неотъемлемой частью богослужения [337] Larissa Taylor (ed.), Preachers and People in the Reformations and Early Modern Period (Leiden: Brill, 2001); Pettegree, Reformation and the Culture of Persuasion, Chapter 2. . Это также привело к тому, что проповедь перенеслась внутрь церкви и стала ответственностью духовенства в целом, а не небольшой группы проповедников-странников. У этого факта были свои достоинства и недостатки. Для прихожан еженедельное богослужение стало более понятным. Вместо того чтобы быть простыми наблюдателями мессы, проводимой на латыни, они теперь были ее участниками — пели, читали молитвы и слушали. Прихожане стали более информированной, но при этом более требовательной аудиторией. Ибо служитель должен был не просто произносить литургию и совершать мессу: от него требовалось толковать слово Божье.

В первые годы Реформации проповедь сама по себе была событием. О неизбежности изменения их религиозной практики люди узнавали, когда их священник, часто одетый более строго, чем обычно, поднимался на кафедру, чтобы провозгласить свою верность «чистому Евангелию». Ни один крупный город в Германии не присоединился к Реформации без поддержки видного местного священника. По мере того как Реформация укреплялась, священники стали по существу агентами государства, а их кафедры — каналом официальной политики. Как должностные лица, получающие зарплату, они должны были поддерживать порядок, проповедуя послушание и осуждая порок. Таким образом, религия и политика стали неразрывно связаны.

Все ведущие фигуры нового протестантского движения были вдохновляющими и неутомимыми проповедниками. Мартин Лютер совмещал свои обязанности профессора Виттенбергского университета с должностью священника (единственной) приходской церкви в Виттенберге; его навыки проповедника были отточены за годы до того, как он поссорился с папой. За свою долгую карьеру он прочитал более шести тысяч проповедей [338] Pettegree, Reformation and the Culture of Persuasion , p. 18. . Жан Кальвин, реформатор из Женевы, проповедовал три раза в неделю. Его проповеди были настолько популярны, что путешественники специально приезжали в Женеву, чтобы послушать его [339] Там же, с. 24–5. Florimond de Raemond in Alastair Duke, Gillian Lewis and Andrew Pettegree (eds), Calvinism in Europe: A Collection of Documents (Manchester: Manchester University Press, 1992), pp. 37-8. . Ученики ответственно переписывали каждую проповедь для потомков. Кальвин записей не одобрял — он четко различал свои академические лекции и эти импровизированные выступ-ления, — но во многом благодаря этим транскрипциям мы сегодня слышим подлинный голос мастера без посредничества печати. Кальвин частенько отклонялся от слова Священного Писания и говорил о современных событиях, обвиняя тех, кто не хотел отказываться от привычной религиозной практики, и тех, кто был причастен к темным делишкам [340] Duke, Lewis and Pettegree (eds), Calvinism in Europe , pp. 30–34. . Члены общины часто уходили, чувствуя себя обиженными и оскорбленными, а несколько раз это приводило к дракам за дверью церкви, внезапному прекращению богослужения [341] William G. Naphy, Calvin and the Consolidation of the Genevan Reformation (Manchester: Manchester University Press, 1994), pp. 159, 161. .

Это была политическая игра, и Церковь была не прочь использовать проповеди в чисто политических целях. В 1546 году умер Мартин Лютер, отец протестантской Реформации, но для католиков печально известный отступник. Для католиков это был долгожданный момент истины: попадет ли он в ад? Поэтому для Реформации было жизненно важно, чтобы Лютер умер мирно и благополучно. Его помощники столпились у кровати, чтобы засвидетельствовать его кончину и рассказать о ней в своих проповедях [342] Heiko Oberman, Luther: Man between God and the Devil (New Haven, CT: Yale University Press, 1992), pp. 3-12. .

По мере того как протестантское движение укреплялось, бремя религиозного обучения разделяли многие тысячи проповедников. Это была серьезная ответственность, и многие с ней не справлялись. Столкнувшись с тупым или некомпетентным проповедником, религиозные энтузиасты уходили в другие церкви, чтобы послушать более опытных практикующих. Те, кто оставались, иногда изо всех сил старались не уснуть. Проповедники часто жаловались, что прихожане слушают их невнимательно. Когда же в своей проповеди английский священник Николас Дэй, что казалось удивительно нескромным, осудил английскую экспедицию в Ла-Рошель в 1627 году, о нем сообщили три члена его конгрегации, один из которых, как оказалось, делал подробные записи [343] Arnold Hunt, The Art of Hearing: English Preachers and their Audiences, 1590–1640 (Cambridge: Cambridge University Press, 2010), p. 106. А также см. главу 9. .

Проповедник оправдался от этой неосмотрительности, но инцидент наглядно демонстрирует способность кафедры формировать общественное мнение. Отчасти это происходило потому, что местные пасторы случайно забредали на территорию деликатной внутренней политики, в отличие от средств массовой информации. В этом конкретном случае конспекты проповедей нельзя принимать за чистую монету, так как в них все сводилось к слову Божьему [344] Hunt, The Art of Hearing, pp. 150-4. For the highly politicised sermons of seventeenth-century England see Tony Clayton, ‘The Sermon, the “Public Sphere” and the Political Culture of Late Seventeenth-Century England’, in L. A. Ferrell and P. McCullough (eds), The English Sermon Revised: Religious Literature and History, 1600–1750 (Manchester: Manchester University Press, 2001), pp. 208-34. . Священнослужители иногда пытались замаскировать за своими проповедями высказывания по политическим вопросам, однако власти это прекрасно понимали. Они не только внимательно слушали то, о чем пасторы проповедовали, но и использовали проповеди для пропаганды официальной позиции по актуальным вопросам. В Англии проповеди при дворе и на Кресте Павла в лондонском Сити были как поводом для объяснения официальной политики, так и возможностью для молодых и амбициозных людей заявить о себе [345] Millar MacLure, The Paul’s Cross Sermons, 1534–1642 (Toronto: University of Toronto Press, 1958); idem, Register of Sermons Preached at Paul’s Cross, 1534–1642 (Ottawa: Dovehouse editions, 1989). . Некоторые проповедники не одобряли проповеди около Креста Павла, потому что считали, что людей больше привлекают новости, чем благочестивые намерения [346] Hunt, The Art of Hearing, p. 212. On the highly political and topical character of Paul’s Cross sermons, see Lake and Questier, Antichrist’s Lewd Hat, pp. 335-76. . Политические проповеди были важным инструментом власти. В Италии Франческо Висдомини прочитал две широко известные проповеди: одну в ознаменование примирения Англии с Римом в 1555 году при Марии Тюдор, а другую почти четыре года спустя, чтобы отразить последствия ее смерти в 1558 году [347] Emily Michelson, ‘An Italian Explains the English Reformation’, in Michelson et al. (eds), A Linking of Heaven and Earth (Aldershot: Ashgate, 2012), pp. 33–48. .