Эндрю Петтигри - Изобретение новостей. Как мир узнал о самом себе

Новости покоились на краеугольном камне доверия и честности, которые в принципе скрепляли все отношения среди определенного социального круга [653] Выше, глава 1. О понятиях чести в новостях: David Randall, Credibility in Elizabethan and Early Stuart Military News (London: Pickering & Chatto, 2008). C.f. Shapin, Social History of Truth, pp. 65-125. .

Этот сравнительно тесный круг обмена новостями был разорван появлением коммерческого рынка новостей. Рынок расширился помимо воли тех, для кого информированность была профессиональной обязанностью, его новые потребители были более наивными и неискушенными. Все чаще публиковались памфлеты, появилось первое поколение газет, и это совпало с серией сложных международных конфликтов; все это породило большую и разношерстную аудиторию, охотно впитывающую последние известия. Эта жажда новостей и необходимость удовлетворять ее неизбежно привели к тому, что в прессе появлялось множество таких новостей, которые было невозможно проверить, или тех, что были откровенной выдумкой. В 1624 году молодой драматург Джеймс Ширли написал хлесткую сатиру на торговлю сфабрикованными небылицами с полей сражений, написанных людьми, которые и не приближались к линии фронта. «Дайте им час времени, и они опишут вам битву в любой части Европы, не показывая при этом носа из таверны» [654] James Shirley, Love Tricks or the School of Complement, quoted Jayne E. E. Boys, London’s News Press and the Thirty Years War (Woodbridge: Boydell, 2011), p. 170. . Если за это заплатят, по словам Ширли, газеты это напечатают.

Это было не вполне честно. Ширли сделал свои наблюдения на пике Тридцатилетней войны, сложного периода для новостных донесений. Люди по всей Европе жаждали узнать последние известия, но, как мы уже видели, война нанесла урон и каналам связи. Пристрастные надежды и страхи добавляли искажений. Новое поколение серийных изданий времен Английской гражданской войны столкнулось со схожими проблемами в донесениях о внутренней политике. Как устало признавал в 1644 году Уильям Коллингз, редактор Kingdom’s Weekly Intelligencer : «Не бывало еще большего количества претендентов на правду, чем в наши дни, и не бывало еще меньшего количества тех, кто ею обладал» [655] Stephen J. A. Ward, The Invention of Journalism Ethics (Montreal: McGill University Press, 2004), p. 119. .

Как показывает этот пример, газетчики вполне осознавали, насколько трудно было добывать правдивую информацию. Томас Гейнсфорд был одним из немногих, кто в своих колонках убеждал читателей не проявлять нетерпения: нельзя печатать новости, если их нет. Газетчики не хотели, чтобы их уличили в фальсификации, тем более что их заработок зависел от репутации надежности газеты. Уильям Уоттс был на плохом счету с тех пор, как после битвы при Брайтенфельде в 1631 году доложил о гибели католического генерала Тилли и придерживался этой версии даже тогда, когда все донесения говорили об обратном. Можно понять, впрочем, что его доводы отражали стремление сбалансировать противоречивую информацию. Уоттс был неправ:

«Неведомые читатели, мы обещали вам (в последнем нашем издании) описать гибель и погребение мсье Тилли, что и выполняем, несмотря на то, что последние новости из Антверпена и доносят слухи об обратном, против чего вы, конечно, можете убеждать друг друга или доверять этому. Мы зададим несогласным один лишь вопрос: где Тилли и где та огромная армия, которую он вел? Если нам ответят, то я готов принять католицизм» [656] 20 October 1631, STC 18507.227; Boys, London News Press , p. 175. .

На самом деле эпизоды, когда газетчик оперировал неподтвержденными слухами, были редки (да и свидетельств того, что Уоттс последовал своей клятве и принял католицизм, не было). Газеты XVII века в общем характеризуются больше осторожностью, нежели рискованностью. Многие газетчики рады были выискать неподтвержденную информацию в иностранных новостях и указать на нее. Формула благоразумия, выведенная Гейнсфордом, была очень точна: «Я лучше подвергну сомнению правдивые вести, если не буду уверен в них, чем буду выдавать за правду ложь, которая после вскроется» [657] Boys, London News Press , p. 171. .

12.2. Беспокойное небо. Здесь изображены две армии, сражающиеся в небесах, и кровь, капающая из облаков. Действительно, странное явление

Такой профессиональный подход редко ценили критики. Большая доля критики, надо сказать, исходила от привилегированных членов существующего круга обращения новостей, вроде Джеймса Ширли, или собственников рукописных новостных служб, у которых был финансовый интерес, заставлявший их подчеркивать превосходство их собственных источников. Шквал насмешек, обрушившийся на газеты и их читателей, выражал общественное презрение по отношению к неискушенным потребителям. И нигде это не было столь очевидно, как на лондонской сцене, где драматурги сделали издателей газет излюбленной целью для своих издевок. Особенно доставалось несчастному Натаниэлю Баттеру, а его имя было просто создано для каламбуров (butter — масло, прим. пер .). В пьесе «Игра в шахматы» Томас Миддлтон здорово поиздевался над Баттером, зная, что именно он ассоциируется у публики с лицом прессы. Абрахам Холланд нанес заключительную пощечину всему газетному миру одним куплетом:

Принципиальным гонителем газетчиков был Бен Джонсон, создавший первую пьесу, в центре которой была газетная пресса, — «Штамповка новостей» ( A staple of News ). Мишенью стали как доверчивые читатели, так и газетчики. Например, деревенская женщина, которая по задумке Джонсона приходит в штамповальный цех и просит «любые новости, хоть на крупицу» [659] Ben Jonson, A Staple of News , Act I, scene 4, lines 10–11. . Такими простофилями, хотел сказать он, легко управлять. Критики, вероятно, не были так уж далеки от истины. Хотя, в принципе, один экземпляр любого новостного издания был доступен многим людям весьма ограниченного достатка, не они были целевой аудиторией газетчиков. В основном продукция предназначалась для подписчиков, они, скорее всего, были богаче (не каждый может позволить себе откладывать шиллинг в месяц) и умнее; должны были быть, чтобы понимать краткий отрывистый газетный стиль.

Еще нужно иметь в виду, что у критиков всегда имеется зуб на кого-нибудь, и лондонские драматурги не были исключением. В некоторой степени газеты конкурировали с театром в роли осведомителей и комментаторов всех происшествий. Бен Джонсон был представителем установившегося медийного сообщества, наслаждавшимся доступом к эксклюзивной информации и уличным сплетням. Он превосходно владел ловким искусством театрального обращения с информацией о современных событиях для осведомленной клиентуры. Он также не одобрял газетной редакторской линии: он не поддерживал политику интервенции в Тридцатилетней войне. Его возмущала политическая роль газет, которые доводили до общественного сведения тяжелое положение протестантов за границей и нагнетали напряжение вокруг нежелания короля вмешиваться в этот вопрос.