Эндрю Петтигри - Изобретение новостей. Как мир узнал о самом себе

«Мы живем в этом мире, и мы должны знать, что в нем происходит. Не нужно ждать помощи от Александра, Цезаря или Мухаммеда, если мы хотим быть мудрыми. Тот, кто ищет мудрости и желает участвовать в общественной жизни, должен следить за новостями, должен читать газеты и понимать их» [664] Kaspar Stieler, Zeitungs Lust und Nutz (Hamburg: Schiller, 1695), quoted Groth, Geschichte, p. 19. .

Штилеру не терпелось отменить эти ограничения доступа к новостям. Он считал, что у всех людей есть природный инстинкт жажды знаний, который распространяется и на текущие события. Перечисляя те группы людей, которым чтение новостей пойдет на пользу, Штилер прямо ответил критикам прессы. Учителя и профессора должны читать новости, чтобы не отставать от жизни. Клирики могут использовать материал из газет в своих проповедях (и находить в нем свидетельства Божьего промысла в жизни человека). Купцы и бродячие торговцы будут знать о положении дел на опасных дорогах Европы. Местное дворянство пусть читает газеты, чтобы разогнать скуку; да и дамам тоже следует их читать: лучше уметь обсуждать серьезные вопросы, чем тратить время на сплетни. Те же, кто скажет, что в газетах слишком много неудобных тем, которые могут шокировать нежные сердца, должны вспомнить, что в Библии также немало «примеров убийств, прелюбодеяний, воровства и прочих пороков» [665] Jeremy Popkin, ‘New Perspectives on the Early Modern European Press’, in Joop W. Koopmans, News and Politics in Early Modern Europe (1500–1800) (Louvain: Peeters, 2005), pp. 127, here p. 10. .

Заявления Штилера были очень актуальны, потому что в начале XVIII века чтение газет далеко не всеми признавалось за добродетель. В то же время усиление всеобщего участия в политике послужило причиной для новых тревог, касавшихся вопроса цены — и ценностей — серийных изданий. Критики газет сфокусировались на трех изданиях, которые, по их мнению, компрометировали вклад прессы в общественную полемику. Они сетовали на переизбыток информации, на то, что новостей было слишком много и многие из них были противоречивы. Их беспокоило то, что старая добрая традиция простого репортажа оскверняется частным мнением. Происходило это, как они не без причины подозревали, оттого, что государственные деятели пытались манипулировать прессой в своих целях. Все эти факторы, вполне вероятно, искажали или скрывали истину, а читатели чувствовали себя смущенными и обманутыми.

Сетования на то, что здравый смысл теряется в потоке печати, не были новыми. С первых десятилетий XVI века из-за наплыва памфлетов, сопровождавшего Реформацию, современники были напуганы и встревожены воинственным духом, подстегиваемым сложной обстановкой во внешней политике Европы. Возможно, применить эту ситуацию к газетам начала XVIII века было бы не вполне точно. В большинстве европейских стран существовала местная монополия одной газеты. Только в Лондоне и нескольких немецких городах (например, в Гамбурге) была конкуренция нескольких периодических изданий. И соперничество здесь часто вызывало серьезные последствия [666] Mark Knights, Representation and Misrepresentation in Later Stuart Britain: Partisanship and Political Culture (Oxford: Oxford University Press, 2005). . Газетчики злорадно указывали на ошибки своих собратьев по перу. Им и в голову не приходило, что, ставя под сомнение работу своих соперников, они наносят удар всему газетному сообществу. Даниэль Дефо, которого едва ли можно считать невиновным в предвзятости, время от времени нападал на своих конкурентов, обвиняя их в неправдоподобии и недобросовестности. Доставалось всем, включая «Дэйли Курант» ( The Daily Courant ), «Инглиш Пост» ( The English Post ), «Ландон Газет» ( The London Gazette ), «Пост бой» ( The Post Boy ) и «Пост мэн» ( The Post Man ) [667] William B. Ewald, The Newsmen of Queen Anne (Oxford: Basil Blackwell, 1956), pp. 14–15. . «Татлер» ( The Tatler ) периодически высмеивал противоречия и преувеличения, свойственные прессе, делая надменный вывод: «Газеты этого острова так же губительны для слабых умов в Англии, как когда-то рыцарские романы в Испании» [668] Tatler, no. 178, quoted Ewald, Newsmen, p. 15. .

Отчасти эта профессиональная война была следствием переполненного рынка. Лондонские газеты привлекали как можно больше источников информации, чтобы наполнить содержанием свои выпуски, сколоченные из заграничных новостей. Поиск оригинального взгляда, естественно, давал повод для искусных ходов. Это неизбежно вызвало у читателей недоумение, особенно, когда они читали одно и то же в разных изданиях. Как выразился с характерной для него элегантностью Джозеф Эддисон в «Спектейтор» ( Spectator ):

«Все получают одинаковые известия из-за границы, зачастую даже в одних и тех же выражениях. Однако готовят их настолько по-разному, что нет ни единого горожанина, неравнодушного к общественному благу, который бы вышел из кофейни в мирном расположении духа, поскольку успел растратить его на чтение каждой из предложенных ему газет» [669] The Spectator , no. 452, quoted Ewald, Newsmen , p. 15. .

Эддисон осуждал лицензирование журналистов. Коммерческое давление, из-за которого приукрашивали новости, возникло под влиянием опасений, что газетчиков обяжут служить исключительно пропагандистским целям. Бич мнений стал заботой, распространившейся далеко за пределы перегруженного лондонского рынка.

Здесь не помешает вспомнить, что исторические корни газеты лежат в рукописных новостных донесениях, в которых ценились неприукрашенные факты.

Те, кто подписывался на avvisi (уведомления) и их печатных потомков, ценили решительное отличие новостей от более многословного, аналитического и откровенно полемического стиля памфлетов. Опасения, что серийные новостные издания будут осквернены параллельным потоком новостных уведомлений, были распространены и набирали обороты в начале XVIII века. Публикация того, что по сути было серийной полемикой времен Гражданской войны в Англии, была крайним случаем. Но даже немецкие газеты не могли быть полностью безразличны к политическим симпатиям своих читателей в военное время. К началу XVIII века английские газеты прямо обвиняли друг друга в пристрастности и неточности. И все же газеты остерегались открыто пытаться направлять мнения своих читателей. Первая передовая или редакторская статья в немецкой газете была напечатана в Гамбурге в 1687 году, но это было скорее случайным отклонением, продуктом рынка, где соревнующиеся серийные издания экспериментировали в погоне за читательским вниманием [670] Johannes Weber, ‘Strassburg 1605: The Origins of the Newspaper in Europe’, German History , 24 (2006), p. 393. . Более типична была возвышенная декларация, с которой редактор «Дэйли Курант» ( The Daily Courant ) обратился к читателям в первом выпуске в 1702 году:

«Он [издатель] будет цитировать иностранные газеты, откуда получены новости, а публика, видя, из какой страны они пришли и с позволения какого правительства, будет в состоянии оценить достоверность и честность информации. Он не возьмет на себя дерзость давать какие-либо комментарии или делать частные предположения, однако будет полагаться на тот факт, что прочие люди имеют достаточно разумения, чтобы сделать выводы самостоятельно» [671] Daily Courant, 11 March 1702, quoted Ewald, Newsmen, p. 14. .