Ольга Роман - Ибо крепка, как смерть, любовь… или В бизоновых травах прерий

От Манассаса до Ричмонда. От Манассаса до Миннесоты. «Господня земля и исполнение ея…» (Пс. 23; 1). «В молитвенном подвиге будь свободен. Поступай, как привык поступать; вкушай то, что тебе по вкусу, что тебя питает, удовлетворяет. Не гоняйся за количеством молитвословий, а за качеством их, то есть чтоб они произносимы были со вниманием и страхом Божиим» [151].

«Ты не требуй от души своей излишнего; сиди при дверях покаяния с самоотвержением, как по всем отношениям вдовица, тем доказывай, что истинно желаешь смирения, от которого – покаяние; податель того и другого – один Бог» (Игнатий Брянчанинов).

«Не сочини сам себе блаженства: гордое и глупое самомнение может сочинить для человека такое блаженство, и оно в течении всей жизни будет обманывать тебя, льстить тебе, – лишит истинного блага на земле и на небе.

Ищи нищеты духовной. Искание этого блаженства позволительно и похвально. Оно – основание, податель всех прочих блаженств. Когда поколеблется основание, тогда и тот, кто стоял на высшей степени духовного преуспеяния, обрушивается вниз, и часто разбивается до смерти».

«О нищете духа сказал святой Давид: “Жертва Богу дух сокрушен: сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит” (Пс.50:19)» (по Игнатию Брянчанинову. «О евангельских блаженствах»).

«Послушаем, послушаем боговдохновенного Давида!» «Царие земстии и вси людие, князи и вси судии земстии, юноши и девы, старцы с юнотами, да восхвалят имя Господне, яко вознесеся имя Того Единого» (Пс.148:11–13) [152]. «И ночью и днем да обращается в устах твоих имя Господа, и будь заслажден духовною солию» [153]. «Не устрашимся, делатели молитвы Иисусовой, ни ветров, ни волнения! ветрами называю бесовские помыслы и мечтания, а волнением – мятеж страстей, возбужденных помыслами и мечтаниями. Из среды свирепствующей бури, с постоянством, мужеством и плачем, будешь вопиять ко Господу Иисусу Христу: Он воспретит ветрам и волнам, а мы, опытно узнав всемогущество Иисуса, воздадим Ему должное поклонение, глаголюще: воистину Божий Сын еси (Мф.14:33). Мы сражаемся за спасение наше. От победы или побеждения наших зависит наша вечная участь» [154]. «Те, которые хотят отвергнуть свою ветхость, не должны иногда молиться, а иногда нет, но непрестанно пребывать в молитве блюдением ума, хотя бы они и находились вне молитвенных храмов. Намеревающиеся очистить золото, если и на короткое время попустят угаснуть огню в горниле, то производят вновь отвердение в чистящемся веществе: подобно этому памятствующий иногда Бога, а иногда не памятствующий, погубляет праздностию то, что мнит стяжать молитвою» [155].

«Юноша! сей с прилежанием семена добродетелей, приучайся с терпением и понуждением себя ко всем боголюбезным упражнениям и подвигам, приучайся и к памяти Божией, заключай ум твой в святое поучение. Если увидишь, что он непрестанно ускользает в посторонние и суетные помышления: не приди в уныние. Продолжай с постоянством подвиг: «Старайся возвращать, – говорит святой Иоанн Лествичник, – или правильнее, заключать мысль в словах молитвы» [156].

«Непрестанная молитва, как заповедь Божия и дар Божий, необъяснима человеческим разумом и словом. – Краткая молитва собирает ум, который, если не будет привязан к поучению, сказал некто из Отцов, то «не может престать от парения и скитания всюду» (Исаак Сирский) ». Краткую молитву подвижник может иметь на всяком месте, во всякое время, при всяком занятии, особенно телесном. Даже присутствуя при церковном богослужении, полезно заниматься ею, не только при не довольно внятном чтении, но и при чтении отчетливом. Она способствует внимать чтению, особливо когда вскоренится в душе, сделается как бы естественною человеку» [157].

Натаниэль не помнил, когда он и как понял. Когда и как привык. Уже и не вспомнить, когда. Уже просто жизнь. День дни и нощь нощи. «В псалмопении [158] и молитве устной не связывай себя, но делай сколько Господь даст тебе. Не оставляй также чтения и внутренней молитвы. Несколько того, несколько другого – и так проведешь день, угождая Богу» (Варсонофий Великиий) [159].

«Не возноситеся» (Лк.12:29), то есть не расточайте ума вашего туда и сюда; опять в другом месте говорит: «Блажени нищие духом» (Мф.5:3), то есть, блаженны те, которые не стяжали в сердце своем ни одной мысли этого мира, но нищи – не имеют никакого мирского помысла». «Веселися, юноше, в юности твоей, и ходи в путех сердца твоего непорочен и чист, и удали сердце твое от помышлений» (Ср.: Еккл.11:9) (по Игнатию Брянчанинову).

Полуденное солнце Висконсина, все то же самое солнце, словно откуда-то оттуда, из детства, снова заливало, казалось бы, все того же светлоголового Ната, но теперь повзрослевшего и посуровевшего капитана. Когда-то одно слово «панихида» казалось ему таким тяжелым и словно тянуло замогильным холодком. Но теперь он понял: панихида – это не о смерти. Панихида – это о жизни. О том, что те, другие люди, – живы. О том, что жизнь – она вечность. «Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу» (1Кор.13:12).

В сумраке тихого летнего вечера стоял я, задумчивый и одинокий, на могиле моего друга. В тот день совершено было поминовение о нем; в тот день семейство его долго оставалось на могиле. Почти не слышно было слов между присутствовавшими: слышны были один рыдания. Рыдания прерывались глубоким молчанием; молчание прерывалось рыданиями. И долго сменялись рыдания молчанием, молчание рыданиями.

Стоял я, задумчивый и одинокий, на могиле; стоял, осененный впечатлениями дня. Внезапно овладело мною неожиданное, чудное вдохновение. Как будто услышал я голос почившего! – Загробную речь его, таинственную беседу, чудную проповедь, какою изобразилась она в душе моей, спешу начертать трепещущею рукою.

“Отец мой! мать моя! супруга моя! сестры мои! В черных одеждах, облеченные в глубокую печаль и телом и душою, стеклись вы к моей одинокой могиле, – с поникшими главами, окружили ее. Безмолвно, одними помышлениями и чувствованиями, вы беседуете с безмолвствующим жителем гроба. Сердца ваши – фиалы неисцельной грусти. Потоки слез льются из очей ваших; вслед за потоками пролившимися рождаются новые слезные потоки: печали нет дна, слезам нет конца”.

“Младенцы – дети мои! и вы здесь у камня могильного, у камня надгробного! И на ваших глазках навернулись слезки, а сердце ваше не знает, о чем плачут очи, подражающие очам отца моего, очам моей матери. Вы любуетесь камнем надгробным, камнем светящимся, гранитом зеркальным; вы любуетесь надписью из букв золотых; а они – этот гранит и эта надпись – провозвестники вашего раннего сиротства”.