Ольга Роман - Ибо крепка, как смерть, любовь… или В бизоновых травах прерий

3Не отдавай женщинам сил твоих, ни путей твоих губительницам царей.

4Не царям, Лемуил, не царям пить вино, и не князьям – сикеру,

5чтобы, напившись, они не забыли закона и не превратили суда всех угнетаемых» (Притч.31).

Тихие отблески вечерней зари упали на раскрытую книгу. Мэдилин прочла еще несколько строк. Перевернула страницу.

«Кто найдет добродетельную жену? цена ее выше жемчугов…» (Притч.31:10) Она прервала чтение. Дальше что-то начиналось слишком не в тему сейчас и не в настроение. Мэдилин все-таки попыталась начать беззаботный и житейский разговор:

– Ты так и не надумал еще жениться, Натти?

Тот улыбнулся:

– Я ведь боевой офицер, – заметил он. – Куда мне. По фортам да по прериям… Я привык уже так. Сам за себя. А потом, жена может оказаться злая и сварливая. А это ведь уже навсегда, если возьмешь ее в жены. Я лучше как ученики сказали Господу: «Если такова обязанность человека к жене, то лучше не жениться» (Мф.19:10).

Мэдилин невольно улыбнулась тоже.

– Спи, давай уже, – сказала она с улыбкой. – Наговорил сам не понимаешь чего. Можно подумать, все-все боевые офицеры никогда не женятся. Или у всех обязательно будут злые и сварливые жены. Совсем еще малыш.

Он уснул, а она сидела над книгой, сидела рядом. Завтра снова ведь провожать его из дома, такого прекрасного, юного, любимого. Как когда-то в Гарвард, теперь в Миннесоту. Но Мэдилин грустила, но не унывала. Разлука – она ведь не беда. Человек привыкает, ко всему привыкает. И она привыкнет и забудет. Главное, чтобы это была разлука в Господе и о Господе. Чтобы Натти читал там где-то Святое Евангелие. А она читала здесь. Тогда ведь у них все будет немного так, как сказал Иоанн Златоуст в своих «Пяти словах об Анне», как мать там не скорбела, расставаясь с сыном, потому что посредствующая (между ними) благодать стала выше влечения природы и они, казалось, были вместе (друг с другом):

«Как виноградная лоза, стоя на одном месте, далеко простирает ветви, и кисть, хотя висит на далеком расстоянии, находится в связи с корнем, так было и с этою женою. Сама оставаясь в городе, она простерла свою ветвь до храма и там повесила спелую гроздь; расстояние нисколько не помешало этому, потому что любовь к Богу соединяла сына с матерью» [165].

Завтра новые дали откроются ее капитану с серо-голубыми глазами. Которому все нипочем. Которому вся жизнь – приключение, вся жизнь – благодарность. «Отвергнись себя…» (Мк.8:34)

«Самоотвержение страшно при первом, поверхностном взгляде на него. Но только что человек решится на него, как и ощутит в душе необыкновенную легкость и свободу: легкость, свобода – свидетели истины».

Мэдилин помашет завтра своему сыну вслед рукой. Так надо, так должно быть. Полетел ее выросший птенчик, полетел сокол. И только дрогнет, расплывется бизонова трава в мареве навернувшихся на глаза слез. Так надо, так должно быть, вспомнит Мэдилин. «Даждь кровь и приими Дух…» [166]Они с ним вместе. Они с ним все равно вместе. Через молитву и благодарение, через саму жизнь: «Послушай, что Господь сказал. Дай цену и вес словам Господа!… все для нас без цены и без весу!… С ценою и весом только одни наши пожелания!…

“Подобно есть Царствие Небесное сокровищу сокровенну на селе, еже обрет человек скры: и от радости его идет, и вся, елика имать, продает, и купует село то” (Мф. 13:44). – Что за сокровище? – Дух Святый, вводящий в душу Отца и Сына. – Какое село, на котором скрыто это сокровище? – Покаяние. – Как это село обретается? – Живою верою. – Что значит радость? – Разженная ревность к делу Божию, рождающаяся от живой веры. – Что знаменует: “скры”? – Молчание и безмолвие. – Что значит: “вся елика имать продает и купует село?” – Нестяжание.

Все, все надо продать, всякое пристрастие, всякую сердечную наклонность, чтоб купить покаяние. Иначе оно не продается. Если удержана безделица сердцем, – не может сердце наследовать покаяния: эта безделица развлекает его. Скрыться надо молчанием. Скрыться не только от людей, – если можно, и от себя. Кто же это исполнит, того – село покаяние; кто приобрел это село – того сокровище – Всесвятая Троица. О! когда бы Она призрела на нас бедствующих в волнах невидимаго моря, даровала бы нам, мне и тебе, самоотвержением наследовать страну покаяния, соделалась бы нашим сокровищем, богатством неизмеримым и неисчислимым» [167].

Это была зеленая трава Миннесоты. Когда всюду ширь и высь, куда ни глянешь, ширь и высь, и громада леса где-то в стороне. Когда ничего не важно и нечего терять, потому что счастье здесь – это просто солнце и зеленая трава, и торжество жизни и силы характера. Ничего не важно и нечего терять. Но стойкость и доблесть – это ведь не только стойкость и доблесть. Это всегда печаль и преодоление себя. А какой ценой или же каким чудом – непременно самая сокровенная тайна любого сердца. Как сейчас. Когда детство осталось ведь где-то там, в Висконсине. Вместе со своей детской дружбой.

И все-таки прежние друзья были рады друг другу. Времени словно не стало, оставалась лишь прежняя память. Лэйс отвесил легкий полупоклон своим товарищам, отступившим от него. И улыбнулся. Лед глаз и камень сердец дакотов треснули и раскололись мелкими кусочками, такими, что уже было и не собрать. Это был прежний Натаниэль, друг, брат, искренний, смелый и стойкий светлоголовый Натти. Не было больше никакого вражеского капитана. Только торжество встречи, торжество дружбы, торжество этого дня и его солнечного света.

Текамсех пожал руку своего друга обеими руками:

– Знал бы ты, Натти, как я рад тебя видеть! – И помолчал. – Но не такой хотел я встречи, – добавил он.

– Наш форт не ведет войну против дакотов. Это всего лишь синяя форма, – заметил Натаниэль.

– Но это не просто синяя форма, – услышал он жесткий, непримиримый голос подошедшего к нему Сколкза. – Это твой приговор тебе. Я довольно терпел тебя, Маленький Сын Волка.

Текамсех не успел ничего сказать. Его опередил Вамбли-Васте.

– Нет, Сколкз Крылатый Сокол. Оставь его.

– Я не собираюсь его трогать, – спокойно отозвался тот. Он, несомненно, знал, что говорил. – Это будет не моя месть, это будет решение нашего народа. Никто не найдет в моих словах ни капли несправедливости. Мы все друг с другом не можем прийти к одному решению, и нам нужна третья сторона. Пусть решают его судьбу суд нашего племени, наши люди и старейшины. Но не я и не ваша доброта, – закончил он. – Сколкз Крылатый Сокол жестокий и беспощадный воин, но он знает, что такое справедливость.

– Хорошо, – пылко и горячо согласился Вамбли-Васте. – Хорошо, Сколкз Крылатый Сокол. Пусть будет по твоим словам, и ты увидишь, что твоя месть у тебя все равно не получится. Дакота храбрые и смелые воины, они не предадут смерти неповинного человека.