Ольга Роман - Ибо крепка, как смерть, любовь… или В бизоновых травах прерий

Она не сразу окажется в Миннесоте. Сначала полк будет стоять в Висконсине. Элизабет поселится у Мэдилин Лэйс. Она просто подойдет в поселке к первой повстречавшейся женщине спросить, не знает ли та, у кого здесь можно остановиться. Элизабет обычно искала возможности поселиться где-нибудь в ближнем селении при форте, если была такая возможность. Все-таки, в самих фортах всегда нужны боевые люди, а не леди с темными локонами. Женщина, к которой она подошла, была Мэдилин. И Мэдилин, конечно, позвала к себе. «Страннолюбия не забывайте, ибо через него некоторые, не зная, оказали гостеприимство Ангелам» (Евр.13:2). А Ната не было дома, и как раз была свободная комнатка.

– Только это довольно далековато отсюда, – спохватилась Мэдилин. – Мы живем на ранчо в прерии.

– Я только рада, – улыбнулась Элизабет. – Я просто встану пораньше и доберусь вовремя. Я люблю лес, и траву, и синее небо, и когда ранний рассвет. Когда он еще синий, а потом встает солнце.

Мэдилин улыбнулась. Прямо родственные души. Она тоже любила.

Хелен наскоро перетащила свои вещи в комнату брата и спустилась вниз звать гостью устраиваться. Мэдилин как раз убирала чашки. Вздохнула. Какими только путями и судьбами. Девочка с Юга.

Хелен же показала Элизабет комнату и заметила:

– Тут на полке книги, если хочешь, бери читай.

Она прошла к окну и потянула выдвижной ящичек.

– И вот Библия – тоже.

– Я не читаю такое, – не придала значения Элизабет. – У меня другое. Французские энциклопедисты. Ницше.

Хелен улыбнулась. Она не подумала. Не все читают и не всем надо. Но почему-то у них с Элизабет уже сложилось такое простое и легкое общение между собой, что она не удержалась:

– Ты герой, Лиззи, – сказала она. – Я не знаю, как бы я жила, если бы не верила в Бога. Было бы очень неинтересно и скучно. Ты просто не видела православного храма, не читала святых Отцов и не знаешь смысла. А еще я не знаю, как тогда было бы ждать брата, когда он у тебя ведь был боевой офицер где-то в Виргинии, если не верить в Бога. И он не верит. Наверное, с ума сойти. А так он у тебя православный воин, а не просто так. Даже если и погибнет. «Знаю, что воскреснет в воскресение, в последний день» (Ин.11:24) , – уже тихо и серьезно зазвучал этот голос.

Элизабет присела к столу. Невольно взяла книгу в руки, положила. Она слышала, но никогда не видела этой книги. В доме отца ее не было и не могло быть. Наверное, там были собраны в его библиотеке все философы и материалисты мира. Она провела ладонью по переплету и убрала книгу на место. Синяя, с серебристым тиснением. Синяя, как синяя форма северян-янки тогда. Как ее синее платье теперь. Наверное, в такие моменты становится неважно, кто прав и кто виноват. И чья обида больше. Или же чья правда вернее. Сейчас, когда эта такая красивая и милая Нелл, о чем-то задумавшись или что-то вспомнив, смотрит за окно, и ты понимаешь – у каждого ведь была своя боль. И с той, и с другой стороны – все равно.

– Но он вернулся, правда? – тихо сказала она. Мэдилин ведь упомянула в разговоре своих детей, и Элизабет уже знала. – Хорошо, что все хорошо кончается, Нелл. Но на войне как на войне. Наверное, жалко всех. Но всех не пожалеешь.

– Вот поэтому, если Бога нет, то, чтобы жить в этом мире, конечно, надо быть только законченным эгоистом, потому что всех не пожалеешь. Но Бог жалеет всех. «Иже всем человеком хощет спастися и в разум истины прийти» (1 Тим.2:4). И тогда у тебя уже совсем другой мир и другой смысл, – заметила Хелен.

– Может быть, – просто сказала Элизабет. – Но что уже Югу с этой жалости? Все равно ведь, как есть – так есть.

– Ты не поняла, Лиз, – вздохнула Хелен. – Пойдем, я покажу лучше тебе, как у нас в саду. И наших лошадей.

– Пошли, – улыбнулась та. – Лошади – это такая красота.

Они подружились и скоро стали уже словно сестры. Хелен поняла, что ей порой все-таки так не хватало Уинаки. А Элизабет – ее младшей сестрички Кэролайн. Когда-то было детство. Когда-то много чего было. А потом началась война между Севером и Югом. Но теперь ни Севера, ни Юга больше не было. Осталась только память. Память, которая у этих двух девушек все-таки не стала злопомнением друг на друга. Получилась дружба.

«Благое говорить – серебро рассыпать, а благоразумное молчание – золото». [223]Случайная гостья усадьбы сразу понравилась Хелен. Сдержанная, молчаливая, она походила на Натаниэля. Наверное, это был такой характер. Как когда-то сказала Уинаки: каждому свое. Она сама была больше другая: увлекающаяся, восторженная, порывистая. Наверное, так и придется одергивать себя всю жизнь. Но она привыкла. И просто была такая, какая есть. Хелен всегда просто знала: «Рех: сохраню пути моя, еже не согрешати ми языком моим» (Пс.38:2). И тогда молчала.

А потом Хелен как-то самим собой увлекла свою новую подругу зайти в храм. Просто шли мимо по поселку, и она предложила, словно бы неожиданным и случайным порывом. И Элизабет, зажигая свечу перед иконой Пресвятой Богородицы, невольно подумала, как это она столько жила и не знала, что есть такая красота и такая тишина, как здесь, в православном храме…

А Лиза еще не знает. Лиза еще не знает всего:

– «Аще и во гроб снизшел еси, Безсмертне, но адову разрушил еси силу, и воскресл еси, яко победитель, Христе Боже, женам мироносицам вещавый: радуйтеся, и Твоим апостолом мир даруяй, падшим подаяй воскресение…» [224]

«Предварившия утро, яже о Марии, и обретшия камень, отвален от гроба…» [225]

Никто не знает этой тайны, почему под рубашкой начинает вдруг носиться однажды православный крест. Каждому – свое, у каждого – свое. Элизабет не знала. Может быть, это они тогда с Хелен зашли в храм. Может быть, это она взяла и почитала книгу Иоанна Златоуста. А может быть, просто все становилось так просто и понятно, кто это – женщина, и кто она такая в этом мире:

«И сотворил Бог человека по образу Своему». «Человека, – говорит жена, – но какое это имеет отношение ко мне? Сотворен был муж, – продолжает она, – ведь не сказал Бог: «Та, которая есть человек», но определением «человек» Он показал, что речь идет о мужском существе. – Далеко не так! Чтобы никто по незнанию не подумал, что определением «человек» обозначается только мужской пол, (Писание) добавляет: «мужчину и женщину сотворил их». Жена наравне с мужем имеет честь быть сотворенной по образу Божиему. Природа того и другого равночестна, равны их добродетели, равны награды, одинаково и возмездие. Пусть (женщина) не говорит: «Я бессильна». Бессилие ведь присуще плоти, а сила – в душе. Поскольку образ Божий, конечно, почитается в них одинаково, пусть будут равночестными и добродетели их обоих и проявление благих дел. Нет никакого оправдания тому, кто ссылается на телесную слабость. Но разве тело такое уж слабое? Напротив, при сострадании оно проявляет выносливость в лишениях, бодрость в бессоннице. Как может мужская природа состязаться с женской, проводящей жизнь в лишениях? Как может мужчина подражать выносливости женщины во время поста, ее упорству в молитве, обилию ее слез, прилежанию в добрых делах?