Ольга Роман - Ибо крепка, как смерть, любовь… или В бизоновых травах прерий

Натаниэль улыбнулся и согласился. Новых приключений все-таки тоже не хотелось. Он повернул коня, и они с Синим Стрелой поехали вместе. Трое встречных всадников показались впереди и остановились. Косые лучи закатного солнца лились на дорогу и издалека были видны только нечеткие силуэты в золотистой вечерней пыли.

– Наши разведчики, – сказал Синяя Стрела. И продолжил: – Как ты, наверное, уже и сам все понял, всегда вот так настороже и могут в любой момент появиться везде и всюду, чтобы никакие нападения не стали вдруг неожиданностью. Ты только ничему не удивляйся, – заметил он. – Леса и прерии громадны, и у нас мало воинов для таких просторов. Мы ведь еще должны и охотиться для племени. Поэтому некоторые наши девушки становятся такими же, как и воины, разведчиками, пока они не жены и не матери. – И улыбнулся. – Давай передохнем. Там как раз спуск к реке.

Они подскакали и спешились. Легкая, тоненькая фигурка спрыгнула на землю рядом с Натаниэлем. Платье с бахромой и бисером. Тень легкой улыбки. Синяя Стрела упомянул в своих словах про таких воинов у них. Но это была не индейская девушка. Она озадаченно посмотрела на него. Лэйс забыл, что появление американского капитана среди дакотов тоже не могло ведь быть повседневным событием.

– Натаниэль Лэйс, мисс, – отвесил он легкий поклон. Боевой капитан здесь, в прериях, конечно же, не мог быть знатоком салонного этикета, но, наверное, надо было ведь что-то сказать, подумал он.

– Элизабет Дэйв, – ответила та в свою очередь и отвела глаза.

Синяя Стрела уже вел разговор со своими товарищами. Наверное, это был очень интересный и оживленный разговор. Лэйс с девушкой словно остались друг с другом один на один.

Элизабет снова посмотрела на него. Тайная задумчивость наполняла сейчас эти глаза с золотисто-карим светом. О чем она думала сейчас? О том, придется ли ей еще когда-то встретиться здесь, в этих прериях, вот так со своим соотечественником? Или о том, что они были одной крови и одного цвета кожи, и она, может быть, однажды полюбила бы его, а он – ее? И он сделает ей предложение. Но девушка не читала в своем девичестве ни дамских романов, ни всякой утонченной и изысканной литературы и не жила по ним. Она видела просто зеленую траву вокруг, синее небо над лесом и просто капитана с серо-голубыми глазами.

О чем думал он, красивый, юный, светлоголовый капитан? Полный силы и доблести? Но он просто уже, наверное, успел ведь привыкнуть, о чем всегда надо думать при любых встречах и в разговорах с любыми людьми: «Воздавай почтение ближнему как образу Божию, – почтение в душе твоей, невидимое для других, явное лишь для совести твоей. Деятельность твоя да будет таинственно сообразна твоему душевному настроению.

Воздавай почтение ближнему, не различая возраста, пола, сословия, – и постепенно начнет являться в сердце твоем святая любовь.

Причина этой святой любви – не кровь и плоть, не влечение чувств – Бог» [221].

– Простите, мисс, – наконец заметил он. – Но как вы оказались вот так здесь в прериях? Это не мое дело, но может быть, вам нужна помощь? Может быть, вы хотите вернуться куда-то домой? Обещаю вам тогда защиту нашего звездно-полосатого флага.

Элизабет повернулась к своей лошади и погладила ее по шее, по ушам. Снова посмотрела на капитана. Наверное, трудно решиться поменять что-то в своей жизни, когда все уже получилось так, как получилось, и тебе за двадцать, и ты привыкла. А еще успела ведь полюбить прерии.

– Я не знаю, – сказала она. – Я уже здесь. Так что, пока в прериях стоит мир, значит, будем жить. А если нет – так нет. «Easy come, easy go» [222].

Элизабет вздохнула о своей последней фразе. Она знала, что это ведь были только слова. Сказать было так легко. Но однажды настанет день, когда это будут не просто слова, когда их надо будет принять в свое сердце, в свою душу, какими бы они ни стали событиями и испытаниями. А распахнувшиеся к горизонту дали прерий словно распахнулись на мгновение еще больше. Через пространство и время. Силой памяти и слова.

Это были зеленые луга Виргинии – эти великолепные дали, которые открывались взгляду из распахнутого окна комнаты. Мягкие вечерние лучи ложились на траву, на деревья и на весь этот великий и беспредельный мир, раскинувшийся отсюда во все стороны земли.

И сегодня, в этот уже спускающийся к вечеру великолепный летний день в усадьбе у Сэнди Дэйва появился на свет малыш – его маленькая дочка, его маленькая Элизабет, но пройдет время – и она станет уже взрослая девушка. И где-то там, впереди, в смешении судеб и дорог, встанет над ней палящее синее небо Миннесоты и зашелестит под копытами ее мустанга бизонова трава прерий.

Но пока наступали всего лишь сумерки этого дня ее рождения, и пока она была всего лишь маленьким ребенком любящих друг друга родителей, а ее мать успокаивала и ободряла сейчас своего счастливого, но все же и чуть огорченного мужа, который где-то в глубине души надеялся и ждал, что у него будет сын. И глубоко, далеко темнели за окном дали лесами Аппалачей в спускавшихся над раскинувшимися травами этих сумерках. Элизабет будет расти в любви и радости, посреди солнца, травы и цветов.

Но Бетти едва повзрослела, когда началась война между Севером и Югом, и для маленькой девочки тоже настали дни испытаний и трудностей. Год проходил за годом, Юг терял запасы, людей и силы, а прежде великолепные усадьбы постигала одна и та же участь жизни за гранью бедности и непомерных усилий. Элизабет молчала, и улыбалась, и уставала и обессиливала, и снова шла и что-то делала. Она не хватала звезд с неба и не носила капитанских погон, она была просто стойкой и умела делать все молча. Как и все другие женщины Юга.

А вокруг были лищь небо, и лес, и земля, и она верила, что еще немного, и Юг победит, и все снова станет хорошо, и они заживут снова счастливо и радостно, как живут только в хорошей сказке. Но Юг не победил. Юг оказался потоплен в своей крови и чужой кровью. И только боль и неизвестность могли быть теперь на сердце. Только боль и неизвестность во всем вокруг и во всем впереди. Когда непонятно, как жить. Когда непонятно, как быть. И непонятно, чем накрывать завтра на стол. Потому что случайных заработков отца еле хватает на сегодняшний день, а на службу Союзу полковник, который жил и воевал в другой стране, никогда ведь не пойдет.

Но она была любимой папиной дочкой, умела стрелять, справляться с лошадьми, метать ножи. Она подумала и решила. Америка – она ведь все равно Америка, Соединенными ли Штатами или КША. Так в прериях Миннесоты появится однажды вестовым новый офицер. Всегда чистый, ясный голос – и нежно очерчены губы, и во всем легкость – в движеньях, улыбке и взгляде. Платье с синего сукна и капитанские погоны. Она будет верить только в стойкость и что все, как надо. Жалование пойдет в помощь на усадьбу.