Ольга Роман - Ибо крепка, как смерть, любовь… или В бизоновых травах прерий

– А теперь ты наш гость, Натаниэль, – заметил Вамбли-Васте. – Но ты хочешь просто вот так сразу взять и уехать?

– Я видел сегодня ваше хваленое гостеприимство дакотов, – отозвался Натаниэль. – Спасибо, с меня хватит, чтобы еще и оставаться.

Вамбли-Васте посмотрел на него:

– Зачем ты из-за Сколкза злишься теперь и на нас всех, Натти? Мы-то с тобой друзья.

Натаниэль сам уже понимал, что неправ. Вамбли-Васте ничего ведь не сказал такого, чтобы вот так огрызаться на него. Даже если бы и сказал. «Раздражаться по поводу незначительных случаев свойственно людям малодушным, жестоким и удрученным горем» [214].

– Я не подумал. Прости, – вздохнул он.

– Значит, ты остаешься, – улыбнулся тот.

– Нет. Все равно нет.

Натаниэль прислонился на шею своего коня. Он так устал. Он хотел просто упасть в эту зеленую траву прямо под ноги мустангу и просто лежать. Ему все равно. Ему было все равно. Зачем они вообще, эти слова: «Душу свою за друзей своих…» (Ин.15:13) У него уже нет сил. Никаких сил, а он – должен. Через себя. Через усталость. Через нечувствие. Все равно. Его синяя форма. И его капитанские погоны.

– Мне надо в форт, – продолжил он. – В другой форт со своим донесением из нашего. Я и так потратил время. Меня не должны потерять.

Он достал из-под мундира сложенную и запечатанную бумагу. Его дакотские друзья переглянулись между собой. Никто не подумал и не вспомнил, что капитан ведь, наверное, при задании. Даже Сколкз. Печати остались не сорваны.

– Мы с тобой, Нат, – подошел к нему обычно молчавший и немногословный Митег. – Мы тебя все равно не оставим одного. Пока ты не окажешься в безопасном месте.

Натаниэль улыбнулся. Друзья. Настоящие друзья. А потом форт показался из-за поворота. Натаниэль облегченно вздохнул и спрыгнул с лошади. Уставший, замученный, но счастливый. Отблески алого заката ложились поперек дороги. И приключения на сегодня все-таки закончились. «Пришедше на запад солнца, видевше свет вечерний…» [215]

Безмятежный и тихий индейский поселок раскинулся за рекой. Натаниэль натянул поводья. Значит, вот так он сбился со своим отрядом с дороги. Без проводников и в неизвестной местности. Должен был вывести свой отряд к дальнему форту, куда вот так получил новое назначение, а вышел на индейский поселок. Прямо перед ним лежала река, а дальше – противоположный берег, прибрежная возвышенность и стояли остроконечные вигвамы. Лэйс повернул свою лошадь назад, намереваясь выбраться на прежнюю дорогу. Но широкоплечий и громадный сержант подскакал к нему и преградил путь:

– Я не понял, мы отходим? Но почему?

– Потому что мы вышли не в ту сторону, – сказал Натаниэль.

Но Билл Рассел был пионером освоения просторов прерий и не удовлетворился этим ответом. Это было что-то невообразимое – быть так близко от добычи и повернуть обратно, такого на его памяти еще не было.

– А это? – он неопределенно махнул рукой в сторону вигвамов. – Ведь это индейцы. Это скальпы. Деньги. Уйти и оставить?

Лэйс какое-то мгновение осмысливал услышанное. Да, он знал, он слышал разговоры. Но, наверное, никогда не верил в них. Потому что это было слишком невозможно и слишком жестоко. Он не верил и потому и не мог сейчас так легко и просто осмыслить все сказанное.

– Уйти и оставить, – ответил он наконец теми же самыми словами.

Рассел в ответ насмешливо хмыкнул и повернулся к другим:

– Я вижу, что наш капитан человек новый и не имеет никакого опыта жизни в прериях, – раздался его призывный голос. – Я иду на ту сторону, что бы он мне ни повелел, потому что он все равно ничего не смыслит и не понимает в здешних обычаях. Может, еще кто-то со мной?

Не один только Рассел был недоволен разворачивающимся сценарием событий, таким отличающимся от обычного. Лэйс видел одобрительные, восхищенные взгляды, обращенные на этого непокорного сержанта. Это был новый отряд, с которым он еще не имел дела, это были прерии, и это был мятеж…

Власть. Власть – ничего без силы, и сила тогда берет власть, хотя бы у нее ее и не было. Сила… Есть ли сила у его власти, или его власть – такая же, как власть Понтия Пилата, который искал отпустить праведника и не смог, и пошел против истины и против совести?

Он выехал вперед перед сгрудившимся возле Билла Рассела людьми, перегородив собой путь к переправе на другой берег и к поселку, и его спокойный, зазвучавший стальными оттенками голос прервал начавшийся было митинг.

– Первый, кто попробует перейти на ту сторону, будет расстрелян на месте за неисполнение приказа, – вскинул он револьвер вверх.

Рассел рассмеялся:

– И ты думаешь приказывать нам, капитан, в таком тоне?

– Конечно. Звездно-полосатым флагом и моими капитанскими погонами, – невозмутимо отозвался тот.

Билл придвинулся ближе:

– Оставь, Нат, – произнес он. – Ты здесь всего лишь чужой капитан из Виргинии, а мы сто лет прожили, и не тебе менять здешние порядки, не думай, что тебя кто-то послушает, как всегда было, так все будет и дальше… За меня все ребята.

Он выхватил свой кольт из-за пояса:

– Я ведь могу просто застрелить тебя, и никто ничего не узнает. А мне достанутся твои погоны капитана.

«Дурак», – просто и спокойно подумал Лэйс. «Дурак», – подумал уже и на самого себя. Вот так всегда, как и говорят ведь, дьявол в мелочах. Не заметил и сказал на человека. «А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду; кто же скажет брату своему: «рака», подлежит синедриону; а кто скажет: «безумный», подлежит геенне огненной» (Мф.5:22).

Нельзя. Ничего нельзя. Можно только стоять в своем избранном сейчас правосудии до конца. Это уже его капитанские погоны. Так все сказано апостолом Павлом: «ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое» (Рим.13:4). Но что бы там Билл Рассел ни говорил и ни делал, но он все равно ведь – его ближний. Кесарево кесарю, а Божие Богу… (Мк.12:17)

«Воздавай почтение ближнему как образу Божию, – почтение в душе твоей, невидимое для других, явное лишь для совести твоей. Деятельность твоя да будет таинственно сообразна твоему душевному настроению.

Воздавай почтение ближнему, не различая возраста, пола, сословия, – и постепенно начнет являться в сердце твоем святая любовь.

Причина этой святой любви – не кровь и плоть, не влечение чувств – Бог.

Лишенные славы христианства не лишены другой славы, полученной при создании: они – образ Божий.

Если образ Божий будет ввергнут в пламя страшное ада, и там я должен почитать его.