Ольга Роман - Ибо крепка, как смерть, любовь… или В бизоновых травах прерий

«Мечом и луком твоим отними у аммореев землю, отдай ее Сыну возлюбленному Отца, таинственному Иосифу, – Христу. Так сделал прообразовательно святой патриарх Иаков (Быт. 48:22). Землею – называю твое сердце; аммореями – кровь, плоть, злых духов, завладевших этою землею. У них надо отнять ее душевным подвигом, то есть деланием умным и сердечным».

«Брат некий по имени Иоанн, от примория устремившись пришел к святому сему и великому отцу Филимону, и обняв ноги его, сказал ему: что сотворю отче, да спасуся? Ибо ум мой носится и парит туда и сюда, где не следует. И он, помолчав не много, сказал: сия болезнь (душевная) есть принадлежность тех, кои внешни суть, и в них она пребывает. И в тебе она есть, потому что ты не возымел еще совершенной любви к Богу, еще не пришла в тебя теплота любви и познания Его. Говорит ему брат: что же мне делать, отче? Тот сказал ему: поди возымей сокровенное поучение в сердце своем, и оно очистит ум твой от сего. Брат, не будучи посвящен в то, что этим сказывалось, говорит старцу: что же это за сокровенное поучение, отче? И он сказал ему: поди трезвися в сердце своем, и в мысли своей трезвенно со страхом и трепетом говори: Господи, Иисусе Христе, помилуй мя! Так преподает новоначальным и блаженный Диадох» (О авве Филимоне, Добротолюбие, ч.4).

«Не устрашись ни подвига, ни сражения, ни исполинов! <���…> На бой, на бой отчаянный! На бой упорный, постоянный, доколе не увенчает его решительная победа! «Лучше смерть в подвиге, – сказал святой Исаак, – нежели жизнь в падении». – И что за жизнь – жизнь в грехе? Не стоит она названия – жизни; назвало ее Писание смертию; она – начаток смерти вечной, может быть и смертию вечною, если не умертвится жизнию о Христе. – Сколько дряхлых старцев, нежных дев, слабых детей остались победителями? – Неужели ты позволишь двоедушию поколебать себя, выпустишь из рук победу и венец вечного торжества за цену мгновенного, мучительного колебания, которое обольстительно, насмешливо, ругательно силится представиться нам наслаждением, добродетелью. Не убойся твердынь греховного града: с постоянством «укрепи брань твою на град, говорит Писание, и раскопай и» (2 Цар. 11:25)… Стоит пролить кровь, когда за нее дается безмерное сокровище – Дух. По принятии Духа, человек увидит ясно, – кровь – богопротивная, смрадная мерзость. И потому говорит Писание: «проклят возбраняяй мечу своему от крове» (Иер. 48:10) . – Умри, умри! – и погребись… чтоб наследовать святое воскресение души Духом Божиим».

Наверное, Натаниэль привык. Привык ко всему. Томиком псалмов Давида. Именем Господа. Всей своей жизнью. От Манассаса до Ричмонда. От Манассаса до Миннесоты. «Дело покаяния совершается при посредстве следующих трех добродетелей: очищения помыслов, непрестанной молитвы и терпения встречающихся скорбей» (Игнатий Брянанинов). Привык. Писаниями святых Отцов. Собранием молитв утреннего и вечернего правила [267]. Своим нательным крестиком из самого детства. Литургией. «Милость мира – жертву хваления…» [268]

Но не привык Текамсех. Не успел привыкнуть. Не успел понять новой жизни и новых правил. Это ведь была словно какая-то новая страна, эта жизнь под сению православного креста. Раньше все было просто: мысли, чувства. Мужество и обычная стойкость индейцев дакота. Все закончилось. Прежняя жизнь закончилась. Теперь он был запечатлен Таинством Святого Крещения. «Отрицаюся тебе, сатано, гордыни твоея и служения тебе…» [269]Конечно. Кто на новенького и чья возьмет?.. «Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и, не находя, говорит: возвращусь в дом мой, откуда вышел; и, придя, находит его выметенным и убранным; тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там, – и бывает для человека того последнее хуже первого» (Лк.11:24–26) . Вот такая новая, неизвестная страна. «Что, между прочим, совершается в этой чудной стране? Там непримиримая война, там непрестанные битвы, сечи кровавые между Израильтянами и народами иноплеменническими. В числе иноплеменников восстают на Израильтян и исполины, сыны Енановы, – скорби, – приводящие нас в страх, в расслабление, в отчаяние. Соглядатай Израиля – разум возвещает о них душе и ее силам: «видехом исполины, сыны Енаковы, и бехом пред ними яко прузи, и тако бехом пред ними. Не можем изыти противу языку сему, яко крепший есть паче нас» (Чис. 13:34,32) . Точно! Размышление, основанное на обыкновенном ходе вещей, помышления собственно и единственно человеческие приносят «ужас земли, юже соглядаша, к сыном Израилевым» (Чис. 13:33) . Но истинный Израильтянин, верный Богу, водится верою в Бога; он облечен во всеоружие. «Пожену враги моя, – восклицает он, – и постигну я, и не возвращуся, дондеже скончаются. Оскорблю их, и не возмогут стати: падут под ногама моима. И истню я яко прах пред лицем ветра, яко брение путей поглажду я (Пс 17: 38–39,43). – Не одобряются в этой войне многие и тонкие размышления, которые силится ум, уповающий на себя, на свою силу, на число и высоту своих познаний, противопоставить напирающим толпам иноплеменников. «Сынове Ефремли наляцающе и стреляюще луки, – возвещает пророк, – возвратишася в день брани» (Пс. 77:9). Не устоять размышлению человеческому против густых полчищ иноплеменников! Собьют они его, переспорят, произведут в уме возмущение, в мыслях смешение – тогда на стороне их победа!

Для верного успеха в невидимой брани с князьями воздушными, с духами злобы, темными миродержителями нужно взяться за оружия, подаемые верою, подаемые буйством проповеди Христовой. «Буее Божие премудрее человек есть, и немощное Божие крепчае человек есть» (1 Кор. 1:25). Странными и страшными кажутся для плотского разума стезя и учение веры; но едва увидит человек на самом опыте, увидит внутренним душевным ощущением могущество веры – немедленно и радостно предается ее водительству, как обретший неожиданно бесценного наставника, с презрением отталкивает от себя отверженную Богом премудрость человеческую.

Вот оружия, которые святое буйство проповеди Христовой вручает рабу Христову для борьбы с сынами Енановыми – мрачными помыслами и ощущениями печали, являющимися душе в образе страшных исполинов, готовых стереть ее, поглотить ее:

1) слова: «Слава Богу за всё».

2) слова: «Господи! Предаюсь Твоей Святой Воле! Буди со мной Воля Твоя».

3) слова: «Господи! Благодарю Тебя за всё, что Тебе благоугодно послать на меня».

4) слова: «Достойное по делам моим приемлю; помяни мя, Господи, во Царствии Твоем».

Эти краткие слова, заимствованные, как видите, из Писания, употреблялись преподобными иноками с превосходным успехом против помыслов печали. Отцы нисколько не входили в рассуждение с являвшимися помыслами; но, только что представал пред ними иноплеменник, они хватались за оружие чудное, и им – прямо в лицо, в челюсти иноплеменника! Оттого они были так сильны, попрали всех врагов своих, соделались наперсниками веры, а чрез посредство веры – наперсниками благодати, мышцею благодати, совершили подвиги вышеестественные. При явлении печального помысла или тоски в сердце начинайте от всей души, от всей крепости вашей произносить одно из вышеозначенных предложений; произносите его тихо, неспешно, не горячась, со вниманием, во услышание одних вас – произносите до тех пор, доколе иноплеменник не удалится совершенно, доколе не известится сердце ваше в пришествии благодатной помощи Божией. Она является душе во вкушении утешительного, сладостного мира, мира о Господе, а не от какой другой причины. По времени иноплеменник опять начнет приближаться к вам; но вы опять за оружие и, как завещал своим воинам гениальный полководец Цезарь, метьте прямо в лицо врага: ни в какую часть тела так не тяжки, так невыносимы удары, как в лицо. Не подивитесь странности, ничтожности по видимому оружий Давида! Употребите их в дело – и увидите знамение! Эти оружия – палица, камень – наделают дела более, нежели все вкупе собранные глубокомысленные суждения и изыскания богословов-теоретиков, сказателей букв – германских, испанских, английских, американских! <���…> Итак, уже с самого берега глядя на темное, глубокое море скорбей, на даль, где синева вод сливается с синевою небес, на эту беспредельную даль, пугающие ветры, прислушиваясь к гневному говору волн, к их плесканию однообразному и бесчувственному, не предавайтесь унынию, не впустите в душу вашу море грустных дум. Тут гораздо более опасностей! В этом море потонуть гораздо удобнее, нежели в море скорбей наружных. Радуйтесь! – И паки реку: радуйтесь! Вы для того на берегу моря скорбей, чтоб преплыть в страну радостей: даль моря имеет противоположный берег, хотя и не видимый для очей человеческого разума. Этот берег – рай умственный, преисполненный духовных наслаждений. Достигшие этого блаженнаго берега забывают, в упоении наслаждением, все скорби, претерпенные ими на море. Становитесь безтрепетною ногою в легкую ладью веры, неситесь, как крылатый, по влажным буграм! Скорее, нежели предполагаете, нежели можете себе представить, перенесетесь чрез море, перенесетесь в рай. – Но между духовным раем и жизнию плотскою, душевною, обыкновенною, которою живут вообще все люди, положены в разграничение, – как бы обширное море – крест и распятие. – В рай нет другого пути! Кого Бог хочет возвести в рай, того начинает сперва наводить на путь к нему – на крест. «Признак избрания Божия, – сказал некоторый святой аскетический писатель, – когда пошлются непрестанные скорби человеку». Претерпим умерщвление миру скорбями, чтоб сделаться способными принять в себя существенное оживление для Бога, явственным, вполне ощутительным действием Духа. Пожертвуем тлением для Духа! – Вполне отдайтесь Богу! Киньтесь в спасительную бездну веры, как бы в море – с утеса!» [270]