Иван Азанов - Записки русского солдата

Вымокли, отвозились в грязи, измучили и вывозили в грязи лейтенанта, но благополучно выбрались на берег. Береговое поле тоже было засеяно коноплёй, дороги близко около берега не было. Я решил помочь лейтенанту, пошёл осмотреть поле вокруг хутора и сам хутор. В хуторе людей не оказалось, вокруг хутора, видимо до нашего подхода была схватка наших с немецкими танками. По конопляному полю было несколько следов немецких танков, и до двух десятков наших убитых. В хуторе я не нашёл ничего. Зато при осмотре убитых нашёл несколько перевязочных пакетов и половину пехотинского котелка сухарных крошек и столько же сахарных.

Пришёл к лейтенанту, отдал ему эти запасы, сделали перевязку. Потом он попросил достать солдатские ботинки и сухие портянки, чтобы расстаться с его хромовыми сапогами. Я пошёл снова осматривать убитых. Подыскал человека, примерно похожего по размеру обуви под размер лейтенанта, разул его, забрал обувь, принес лейтенанту, Он переобулся, стал меня благодарить. Потом расстегнул полевую сумку, достал пачку красных тридцатирублёвок, подаёт мне. Я спрашиваю: «Что это, зачем вы мне их даёте?» Он говорит: «В знак благодарности». Я засмеялся, и говорю: «Что же я на них буду покупать? Зачем мне ваши деньги? У меня есть свои, но на них же ничего не купишь. Потом, ведь я и здоров, и украсть могу». Лейтенант положил деньги на место, снял часы наручные, не знаю, кировские, или зимовские. Большие, с металлической сеткой под стеклом. Возьми, говорит, часы, хотя бы на память. Я говорю: «Памяти-то хватит и на сто лет. Это чёртово болото не забудется до конца наших дней. Вот доберётесь до людей, так вам за них, хотя бы кусок хлеба дадут, или стакан молока. А я и так возьму, у меня винтовка со мной». «Слушай, браток: тогда у меня ещё одна просьба к тебе – давай, махнём винтовку на пистолет. Она и оружие поверней, и опираться на неё можно. Ведь я тоже буду пробираться, хотя бы до деревни, на первых порах». «Винтовку, пожалуйста, возьми, а пистолет не хотелось бы брать». «Нет, возьми, а то обидишь меня». «Ну, говорю, ладно, бог с тобой, будь по-твоему». Положил пистолет к себе в карман. Стали прощаться. Он записал мою фамилию, имя себе в блокнот. У меня же писать было не куда, да и незачем. Его фамилию, имя, отчество я не запомнил, помню только, что он служил в особом отделе 86 нашей армии. Так мы с ним и расстались.

Я пошёл, куда глаза глядят ночью. Прошёл, правда, не много. Вначале следующего дня набрёл на отделение кого-то совхоза. Несколько деревянных типовых домиков, скотский двор, сарай для машин, столовая и кухня. Других подробностей не помню. Техники, скота, людей не было, совершенно пустой посёлок. На меня это подействовало точно так, как будто я на кладбище, кругом следы недавней человеческой деятельности, и пустота. Сам собой напрашивался вопрос: «Куда же делись люди?» Я уже собрался покидать столь печальное место, как вдруг увидел такого же, как я, бедолагу. Он подошёл, поздоровались, стали знакомиться. Рассказали друг другу интересующие сведения. Оказалось, оба одинаково голодны. Значит, есть и общий интерес. Пошли искать что-либо съестное. Облазили несколько комнат в домах посёлка. Нашли сухой каравай хлеба, и больше ничего, и ещё соль. Подались к выходу из посёлка, а нам навстречу гусак!

Гусаку мы, конечно, устроили пышную встречу! Где-то через час, он уже находился в ведре на плите в одной из комнат посёлка. К нему добавили картошки. И так, вскоре был готов богатый обед. Правда, обедали мы уже не вдвоём, а человек пять, тоже нашей братии.

С этого дня началось моё полуторамесячное путешествие по занятой врагом, территории. Дневников я не вёл, а в моей дырявой памяти далеко не все эпизоды, тем более разговоры с людьми, сохранились за сорок с лишним лет. Да и далеко не все они заслуживали бы внимания. Ну а наиболее яркие эпизоды, тем более встречи с хорошими людьми, да и с плохими тоже, не выветрятся из памяти до конца моих дней. Много я встречал на своём пути таких, как я, солдат, идущих из окружения и встречных, и поперечных, как говорится. Шли они во всех направлениях, и на север, и на восток, и в одиночку, и группами. Каждый из них стремился к своей цели.

Одни шли домой, к матери, к жене, к детям. Другие искали место пристроиться в примаки. Многие шли к фронту, чтоб добраться до своих, пройти через фронт. Местное население тоже каждый человек со своими понятиями, со своими чувствами, со своими взглядами на жизнь. И тем более на ход событий текущего момента, и прогнозы на будущее. Из всех этих факторов складывалось и отношение между нами, бродягами, и местным населением. В одной деревне хозяйка готова поделиться с тобой последним куском хлеба, и хата к твоим услугам, хоть на ночь, хоть на неделю. В другой же никто не пустит ночевать, и не даст стакана воды, и не откроет двери хотя бы разговаривать с глазу на глаз. Один дедок мне заявил такое: «Что? Довоевались?» «Чему же ты радуешься?», – говорю ему. «Как же, говорит, теперь хоть власть-то будет другая» «Так что же, говорю я, тебя немцы усадят на божницу? И молиться будут на тебя? Привезут тебе под окно воз хлеба, скажут: убирай, дед, а то на землю высыплем, как это делали во многих колхозах Украины предвоенные годы». «Не знаю, говорит, но власть-то будет другая всё-таки».

Не старайся, говорю, дед дожить до тех дней, когда мы вернёмся сюда вновь. «А что, если доживу?» Схлопочешь ты себе девять грамм. Не жаль бы и сейчас тебе их подарить, да ладно, пусть на тебя люди посмотрят.

Был и такой случай: свела нас судьба с одним товарищем – родом он откуда-то из Кировской области, деревенский мужичёк, малограмотный, да, пожалуй, и недоразвитый. Ходили мы с ним недель около двух. Ночевали, бывало и в поле, и в лесу. Питались, чем придётся. Однажды он говорит мне: «Что это мы ходим да прятаемся, холодные, да голодные? Пойдём-ка к немцам в плен, там хоть кормить будут». Так что же ты, говорю, раньше не ушёл? Ведь они тебя давным-давно ждут. Котёл каши наварили с мясом, остыл уже, того и гляди, попортится. Давай, спеши бегом, то опоздаешь! А он смотрит на меня, глазами моргает, и не поймёт, шучу я, или серьёзно говорю? Потом спрашивает: «А ты что ли не пойдёшь?» Нет, говорю, я каши не хочу, я не голоден. «Ну, тогда и я не пойду». Подобных разговоров у нас с ним много было, да о всех вспоминать нет необходимости. Вот с этим другом брели мы по лесистой местности Сумской области. День был, хуже некуда. Шёл дождь со снегом. Дул пронзительный ветер. К вечеру мы дошагали до какой-то деревни. Деревня довольно справная на вид. Дома добротные, надворные постройки справные. Возле деревни пруд. Значит, держат много домашней птицы. Мы же мокрые с лаптя до шапки, и зубы дробь выколачивают с холода и голода. Договорились проситься на ночлег поодиночке, потому, как хозяевам легче, кусочек хлебушка понадобится один, а не два. Ложка похлёбки, так одну, а не две. Пошли.