Анатолий Иванов - История петербургских особняков. Дома и люди

Полукруглые эркеры на фасаде левашовского особняка добавлены позднее, причем левый сооружен уже в советское время, но не в ущерб гармонии целого.

Дом № 18 по набережной Фонтанки. Современное фото

Оба здания (№ 18 и 20) да еще, пожалуй, дом Мижуева (№ 26), появившийся полутора десятилетиями позднее, определяют облик отрезка набережной напротив Михайловского замка, нарушаемый лишь неуклюжей громадой бывшего дома Безобразова (№ 24).

В середине XVIII века берег Фонтанки в этом месте пустовал и отделялся от расположенной неподалеку Хамовой (Моховой) улицы территорией бывшего зверового двора, где, по свидетельству А. Богданова, содержались «только малые звери и птицы». К тому времени зверовой и птичий дворы уже перевели к Лиговскому каналу, а оставшиеся здесь ветхие строения, огороженные покосившимся частоколом, никак не служили украшению столицы, а вдобавок находились прямо напротив окон деревянного летнего дворца императрицы.

В 1765 году по предложению И. И. Бецкого пустырь разбили на части и раздали под застройку дворцовым служителям (ныне это участки домов № 31–39 по Моховой). Владельцем крайнего (№ 31) оказался придворный мундшенк В. Е. Лосев. Через несколько лет, так ничего и не построив, он продал свое владение девице Елизавете Никитичне Шепелевой, а у той в мае 1789 года его купил капитан В. И. Нертовский.

По-видимому, продажа престарелой девицей насиженного гнезда объяснялась тем, что двумя месяцами ранее по решению Сената к ее участку прирезали большое «порозжее место», выходившее на Фонтанку, с непременным обязательством его застройки. Прикинув свои возможности, Шепелева, очевидно, пришла к выводу, что ей не осилить постройку нового каменного дома, и благоразумно решила не испытывать судьбу.

В скором времени новый владелец возвел на только что устроенной каменной набережной свое великолепное жилище, но, похоже, тоже не прочь был от него избавиться. Об этом можно судить по объявлению, помещенному в «Санкт-Петербургских ведомостях» в феврале 1797 года: «По Фонтанке против Михайловского дворца продается новый желтый дом, находящийся между домом графа Остермана и генерал-лейтенанта Вадковского».

Покупателей на дорогие хоромы долго не находилось. Тогда Нертовский разделил свой большой участок надвое и продал часть, выходившую на Моховую, с выстроенными там еще бывшей владелицей двумя каменными флигельками, купцу Барсукову (ныне участок дома № 31). О капитане Василии Ивановиче Нертовском известно только то, что, перейдя на гражданскую службу, к концу жизни он дослужился до чина статского советника и умер бездетным, жена его Наталья Симоновна скончалась ранее супруга.

В июле 1811 года в «Ведомостях» появилось извещение о его кончине: «Умершего статского советника Василия Иванова сына Нертовского попечители… извещая публику о кончине его… в 4 день Мая… вызывают всех тех, кои имеют на умершем какие-либо законные требования… явиться… в дом покойного, состоящий Литейной части во 2 квартале на реке Фонтанке под № 104…»

Вслед за тем, годом позже, газета публикует первое объявление о продаже дома. Цену назначили громадную – 125 тысяч рублей; немногие могли выложить такие деньги. Неудивительно, что, несмотря на повторные публикации, дело не могло сдвинуться с мертвой точки. Не помогали даже такие соблазны, как большой сад и «деревья в грунту».

В 1816 году, во исполнение духовного завещания покойного владельца и его супруги, продали с аукциона «принадлежащие г.г. Нертовским разные вещи, заключающиеся в бриллиантах, серебре, фарфоре, мебели и прочем». Наконец нашелся покупатель и на дом. Им оказался один из богатейших столичных крёзов – обер-егермейстер В. А. Пашков, женатый на сестре бывшего петербургского генерал-губернатора графине Екатерине Александровне Толстой, на чье имя и совершили купчую.

Василий Александрович Пашков (1764–1834) не отличался ни особенным умом, ни тем более образованием, зато имел крепкую деловую хватку, которая помогла ему не только не растранжирить, но и значительно приумножить унаследованное от матери богатство. О нем шла слава как об очень хорошем заводчике.

В. А. Пашков

Дочь Пашковых Евдокия, или Авдотья, как ее обычно называли, вышла замуж за бравого кавалериста – командира лейб-гвардии Гусарского полка В. В. Левашова. После смерти старика Пашкова и его супруги, ненадолго пережившей мужа, Левашова в феврале 1836 года купила дом у своих братьев за 400 тысяч рублей ассигнациями. С тех пор он превратился в родовое гнездо трех поколений графов Левашовых.

В. И. Левашов

Первый из них, Василий Васильевич, получивший этот титул в 1833 году, – отпрыск екатерининского флигель-адъютанта, командира Семеновского полка В. И. Левашова, добродушного циника, умевшего ладить как с самой императрицей, так и с ее сыном, что было значительно труднее; Василий Иванович принадлежал к тем немногим, кто во все царствование Павла ни разу не навлек на себя его гнева.

По словам самого Левашова, секрет прост: когда государь, любивший к нему обращаться, начинал говорить непонятными намеками, подкрепляя свои слова столь же малопонятными жестами, он отвечал ему знаком или гримасой, что все прекрасно понял, чем Павел всегда оставался доволен.

Василий Иванович никогда не был женат, но имел от разных связей нескольких «воспитанников». Перед одним из крупных сражений во время русско-шведской войны (1788–1791) Левашов послал Екатерине II письмо такого содержания: «Я имею от многих дам детей, коих число, по последней ревизии, шесть душ; но как по теперешним обстоятельствам я легко могу лишиться жизни, то прошу, чтобы по смерти моей означенные дети, которым я, может быть, и не отец, были наследники мои». Государыня приказала ответить, что воля Левашова будет исполнена. Василий Иванович на войне не погиб, но намерение свое исполнил, разделив имение между своим предполагаемым потомством, в числе коего был и усыновленный им Василий, будущий граф.

В 1799 году шестнадцатилетнего Левашова принимают на службу в канцелярию петербургского губернатора графа Палена. Через несколько месяцев он получает чин губернского секретаря, а уже в 1800-м – коллежского асессора, соответствующий чину майора. Такое молниеносное возвышение, вообще говоря, не редкость в павловское время, особенно если учесть благосклонное отношение императора к отцу юноши. Не подумайте, однако, что служба молодого Левашова заключалась в возне с бумажками, – отнюдь нет! Он рано сел на коня и довольно скоро сделался блестящим наездником. Те, кто впоследствии хотели кольнуть графа его прошлым, утверждали, что он начал службу в «полицейских драгунах». Если это и не совсем так, то не столь уж далеко от истины.