Анатолий Иванов - История петербургских особняков. Дома и люди

Пристрастие графини Левашовой к садоводству нашло выражение в устройстве при доме зимнего сада, о чем также упоминает Васильчикова, сравнивая атмосферу двух особняков – бабушкиного, на Фонтанке, и прабабушкиного, на Караванной (нам еще предстоит знакомство с ним). В первом царила веселая энергия, источником которой была неутомимая Ольга Викторовна, а во втором, пропитанном запахом ковров и надушенной пудры, – угрюмая, застылая молчаливость.

Третье поколение графов Левашовых составляли две дочери Владимира Васильевича. Старшая – Мария, мать Л. Л. Васильчиковой, была замужем за князем Л. Д. Вяземским; к их младшему сыну Владимиру в 1895 году перешли фамилия и титул графов Левашовых. Дом же на Фонтанке после совместного владения обеими сестрами достался другой дочери, Екатерине, долго не находившей себе мужа, но после русско-японской войны вступившей в брак с одним из участников обороны Порт-Артура Константином Ивановичем Ксидо. Знакомство их состоялось при не совсем обычных обстоятельствах.

Княгиня Васильчикова, тогда еще княжна Вяземская, проживавшая в начале 1900-х годов с родителями в доме на Фонтанке (бабушки в то время уже не было в живых), рассказывает, что, воодушевленная героической защитой крепости, Екатерина Владимировна после ее капитуляции пригласила к себе в дом коменданта Порт-Артура А. М. Стесселя, приговоренного военным судом к смертной казни, но помилованного царем. Четыре месяца незадачливый генерал пользовался гостеприимством всего семейства, и в течение этого времени в доме не умолкали разговоры о войне, в беседах отводили душу сам комендант и его многочисленные сослуживцы, вернувшиеся с фронта.

По словам Васильчиковой, ни один из порт-артурских офицеров не отзывался о Стесселе плохо как о человеке, считая его если не умным, то, во всяком случае, храбрым и честным военачальником, а во всех бедах винили генеральшу, вмешивавшуюся во все дела мужа и игравшую при нем роль злого гения; последнее подтверждают и другие очевидцы.

Среди гостей Стесселя был и будущий супруг Екатерины Владимировны, вошедший в образованный позднее Кружок защитников Порт-Артура, имевший своей целью объединение усилий и оказание взаимопомощи бывшими воинами-портартурцами в создании музея обороны крепости; ведал он и выдачей медалей, с чем связана целая история.

Дело в том, что правительство России не посчитало нужным учредить для доблестных защитников Порт-Артура специальную награду, и тогда ее союзница Франция решила исправить эту несправедливость. По призыву газеты «L’echo de Paris» [25] «Эхо Парижа» (фр.). французский народ собрал необходимые деньги, и на них частным образом изготовили медали в количестве 30 тысяч штук. Их переслали в Россию, но тут возникла неожиданная проблема: на оборотной стороне медали изображался геральдический лев, а ниже – надпись: «От Франции генералу Стесселю и его храбрым солдатам».

Как же так, коменданта крепости предали суду, и вдруг его прославляют как героя? Долгое время медали хранились в Морском министерстве, где никак не могли придумать, что с ними делать. Наконец приняли такое решение: выдать их Кружку защитников Порт-Артура с тем условием, что с них на средства кружка удалены будут слова «генералу Стесселю» и отломаны ушки, чтобы медали нельзя было носить на груди как награды. Но в этом случае они теряли свое значение и превращались в обычные памятные жетоны!

Естественно, кружок портартурцев на это не пошел, но и возвращать медали обратно во Францию счел неэтичным.

В конце концов ушки пришлось все же отломать, но надпись осталась в первозданном виде, и кружок раздавал изуродованные награды «без права ношения». Помещался он по месту жительства его казначея капитана К. И. Ксидо, на Фонтанке, 18, куда и являлись участники обороны, желавшие получить медали. Но многие так и остались невостребованными вплоть до 1917 года, – очевидно, ветеранам было не до наград. Четвертый год продолжалась самая кровопролитная из всех войн, и в воздухе уже явственно попахивало революционной грозой.

До нашего времени бывший дом Левашовых дошел в неплохом состоянии: уцелела часть отделки первой четверти XIX века – наборные паркеты, лепные карнизы и прочие атрибуты богатого барского особняка. Вот только от сада, некогда существовавшего на обширном дворовом участке, не осталось и следа, зато вырос громадный шестиэтажный флигель, построенный в 1910–1911 годах, – примета нового времени, не щадившего, как известно, усадеб с соловьиными садами. А потом и для тех, кто старался жить в ногу со временем, пришли тяжелые времена, не пощадившие их самих и развеявшие по ветру плоды трудов их. Настало время собирать камни…

Дома, как и люди, могут переживать на протяжении своего существования взлеты и падения. Периоды благополучия и процветания сменяются упадком и разрушением. Проходят годы, одна за другой следуют невосполнимые утраты, и вот уже вместо прежнего красавца на нас глядит потрепанный и обезображенный житейскими бурями старик. А со старостью приходят и болезни. Те самые, которыми страдает большинство петербургских домов; причина же заключается в отсутствии ухода и внимания, что придает им такой унылый, заброшенный вид.

Дом № 32/1 по набережной Фонтанки. Современное фото

Куда девались прежние резные двери парадных с ручками художественной работы, ажурные чугунные ворота и козырьки над подъездами? Сломаны, оторваны, выброшены на свалку или заменены жалкими, убогими поделками. И это не проходит безнаказанно. Не надо забывать, что как люди влияют на судьбу домов, так и дома в той же степени влияют на судьбы людей. Разрушения и опустошения в окружающей жизненной среде, в нашей с вами среде обитания, несут такие же разрушения в наше сознание. Обшарпанные фасады, изуродованные парадные с выбитыми стеклами, опрокинутые мусорные баки в подворотнях калечат души, огрубляют и отупляют их ежедневно и ежечасно. Такова расплата за содеянное.

Дом № 32/1 по набережной Фонтанки и бывшей Симеоновской (ныне Белинского) улице тоже претерпел на своем веку немало превратностей. Четырежды он менял свое обличье, прежде чем стал таким, каким мы его видим на старой открытке, но ни в одном из прежних обличий дом не выглядел так плохо, как сейчас. Исчезла круглая угловая башня-бельведер, придававшая ему своеобразие, безвозвратно утрачена красивая пристройка, возведенная А. И. Штакеншнейдером и примыкавшая к основному зданию со стороны Фонтанки. Это наиболее ощутимые потери, сразу же бросающиеся в глаза; об остальных я не говорю, о них сказано выше.