Анатолий Иванов - История петербургских особняков. Дома и люди

В. В. Левашов

Еще состояв на гражданской службе, Левашов сделался известен великому князю Александру Павловичу, и тот, едва вступив на престол, 13 марта 1801 года назначает его майором лейб-гвардии Кирасирского полка, а вскоре переводит в Кавалергардский. Василий Левашов участвует в Аустерлицком, Пултусском и во всех последующих сражениях с Наполеоном, получает боевые награды. В декабре 1812 года, в возрасте двадцати девяти лет, он производится в генерал-майоры, проходит всю Отечественную войну, а затем и заграничные походы; под Лейпцигом, в рукопашной схватке, получает тяжелое ранение, за что удостаивается ордена Святого Владимира 3-й степени.

Вернувшись на родину после войны, Левашов назначается в 1815 году командиром лейб-гвардии Гусарского полка. Кавалеристом он был отменным – недаром именно ему поручили руководить обучением царскосельских лицеистов. Что же касается прочих достоинств, то с ними дело обстояло хуже. Один из его подчиненных так отзывался впоследствии о своем командире: «Левашов, кроме того, что был весьма неприятный начальник, был пренесносный человек… Сам он весьма плохо знал службу, а занимался мелкими эскадронными учениями… Человек он был вообще неглупый, но пустой…» Чванство и фанфаронство Левашова подтверждают и другие современники, отмечавшие также его корыстолюбие и жестокость к подчиненным.

Однако государи, коим он служил, дарили его неизменным расположением и доверием: Александр I назначил председателем военного суда над зачинщиками беспорядков в Семеновском полку в 1820 году, а Николай I – членом Верховного суда над декабристами, зная, что уж от Левашова пощады не будет.

Чуть ли не с материнской нежностью относилась к Василию Васильевичу и вдовствующая императрица Мария Федоровна, ласково именовавшая его в письмах «черненькие усики», хотя и пеняла на некоторую неотесанность и «странные манеры» своего любимца. Солдаты, которых «черненькие усики» вгонял в чахотку фухтелями [24] Фухтель (от нем. Fuchtel) – палаш, которым в XVIII–XIX веках наносили плашмя удары провинившимся нижним чинам; по военно-уголовному уставу 1829 года заменен розгой (Майданов Д., Рыбаков И. Новый карманный словарь иностранных слов. Одесса, 1907). , и офицеры, страдавшие от его неумеренного казнокрадства, вероятно, тоже могли бы кое-что сказать по этому поводу…

Достигнув всех возможных отличий, включая графский титул и бриллиантовые знаки к ордену Святого Андрея Первозванного, Василий Васильевич, покушав спелой дыни в холерный 1848 год, отправился на тот свет в должности председателя Государственного совета, завещав похоронить себя в новом парике, не имевшем ни одного седого волоса. «Хочу и в землю лечь молодцом» – таковы его последние слова. Замечательно, что такие люди, как граф Левашов, пролившие потоки чужих слез и крови, уходили в вечность, по-видимому, с совершенно спокойной совестью и с полным сознанием выполненного долга.

В своих записках М. А. Корф напишет о В. В. Левашове то, что можно сказать о большинстве сановников николаевского времени: «Отличительными чертами графа, при усердном и безотчетном исполнении воли царской, были: тиранический деспотизм над всем, от него зависевшим, и, несмотря на очень ограниченную способность к делу, безмерное тщеславие». Оно проявлялось во всем, в том числе и в невероятно роскошной обстановке особняка и устраиваемых в нем балов и празднеств.

Тот же Корф занес в свой дневник впечатления об одном из таких балов: «2 декабря 1838 г. – Трудно выдумать тут что-то новое, но у графа Левашова есть нечто чудесное, принадлежащее, впрочем, не столько к балу, сколько к дому: это огромная, бесконечная оранжерея, примыкающая к бальным залам, с усыпанными красным песком дорожками, освещенная тысячью кинкеток, которых огонь отражается в апельсиновых и лимонных деревьях. Кому надоест шум и жара бала, тот может искать здесь отдыха и уединения и, когда на дворе трещит мороз, наслаждаться всеми прелестями цветущего лета».

Н. В. Левашов

Левашов оставил после себя двоих сыновей и дочь Екатерину, скончавшуюся в молодом возрасте. Старший из сыновей, Николай Васильевич, генерал-адъютант, в 1860-х годах занимавший должность орловского, а затем петербургского губернатора, в 1870-х исполнял обязанности помощника шефа жандармов и управляющего Третьим отделением; несмотря на известную склонность к «самочинству», он обладал наружным лоском и светскостью манер, которых не имел его отец, но в отношении способностей недалеко от него ушел.

Исчерпывающую характеристику этому деятелю дал государственный секретарь Половцов: «Левашов был типом великосветского человека своей эпохи, всегда любезный, вежливый, обходительный, он всегда и всюду был охотно приглашаем, не принося с собою ничего выходящего из ряду, но и ничего нарушающего приятное и веселое в обществе настроение. Он имел много приятелей в самых различных и даже противоположных слоях петербургского населения, хлопотал о городском хозяйстве, занимался фотографией, усердно посещал клуб и театр, внутренне сетуя, что не попал на высшие государственные должности, к чему, впрочем, он был совсем непригоден».

После смерти Николая Васильевича все довольно крупное левашовское состояние, включая дом на Фонтанке и имение Осиновая Роща, сосредоточилось в руках его младшего брата, женатого на дочери графа В. Н. Панина. Владимир Васильевич Левашов много лет прослужил на Кавказе, сначала адъютантом наместника, великого князя Михаила Николаевича, а позднее – кутаисским губернатором, откуда был переведен в Одессу на должность градоначальника. Достоинствами и недостатками он походил на старшего брата, поэтому воздержимся от их описания. А вот о жене его, Ольге Викторовне, стоит поговорить подробнее.

Внучка ее, княгиня Л. Л. Васильчикова, вспоминает о ней в восторженных тонах: «Бабушка, светская женщина с высокими умственными интересами, имела в себе столько содержания и личность ее была так ярка, что она… создавала вокруг себя собственную атмосферу. Я еще не встречала в жизни человека, у которого было бы столько друзей… Бабушка в свои привязанности и дружбы вкладывала всю душу. Ее щедрости не было границ… Ни на одну минуту моя бабушка не оставалась праздной, и праздность в других ее бесконечно раздражала. Если она не работала в саду, сажая и подстригая деревья, и не обходила подведомственных ей учреждений, то она составляла каталог своей библиотеки, или переплетала книги, или же выжигала по дереву. В этом она достигла большого художественного совершенства, и двери и панели ее дома на Фонтанке были ее работы».