Анатолий Иванов - История петербургских особняков. Дома и люди

Что же касается остального, то здесь Игнатьев не далек от истины: Юрий Степанович и в самом деле отличался неуемным тщеславием и суетным стремлением пускать пыль в глаза. Ему был вовсе не по душе образ жизни старого скупердяя Мальцова, поэтому, получив наследство, он повел совсем иную жизнь – блестящую и расточительную. Купив дом, Нечаев-Мальцов приглашает для отделки танцевального зала и других помещений молодого, талантливого архитектора Л. Н. Бенуа. Ранее по его эскизам был выполнен серебряный столовый сервиз в стиле Людовика XV.

Впоследствии Леонтий Николаевич вспоминал: «Бывало, как сядем за стол завтракать – Мальцов (то есть Ю. С. Нечаев-Мальцов. – А. И.) хвастает серебром и спрашивает, как будто не знает: «А кто его рисовал?» Чудак был большой. Он мечтал принимать у себя не только высочайших особ, но и самого Государя и потому старался вовсю. Он тогда только что получил чин действительного статского советника, но этого оказалось мало, чтобы иметь честь принимать высочайших особ. Он рассчитывал, что старые сестры его, с которыми он вместе жил, смогут их принимать как дочери действительного тайного советника. Но и это не удалось».

Прав Игнатьев и когда говорит о желании Мальцова покровительствовать внуку двоюродной сестры Елиму Павловичу Демидову, которому в 1891 году высочайшим повелением разрешили пользоваться титулом князя Сан-Донато (но лишь в пределах Итальянского королевства). Однако ни о каком «усыновлении» речи не было, равно как и о том, чтобы «женить» юношу на дочери министра императорского двора И. И. Воронцова-Дашкова. Молодые люди были знакомы с детства, потому что дружили их отцы; эти теплые чувства передались по наследству детям и закончились свадьбой по взаимной склонности, а вовсе не из желания угодить троюродному дяде.

Редким именем Елим Демидова назвали в память деда по материнской линии. Его мать, Мария Елимовна Мещерская, будучи еще княжной, вызвала в будущем императоре Александре III (в то время цесаревиче) столь сильную страсть, что он в 1866 году просил отца позволить ему отказаться от престола, чтобы жениться на ней. Эта просьба вызвала переполох; княжну срочно отправили за границу, где она вышла замуж за богача П. П. Демидова, а два года спустя умерла в родах, произведя на свет маленького Елима. Его отца так сокрушила смерть обожаемой супруги, что, сообщая своему другу, графу И. И. Воронцову-Дашкову, о тяжелой утрате, он даже не упомянул о рождении сына.

Ухаживал Мальцов и за семейством других своих дальних родственников, графов Игнатьевых, устраивая для их детей великолепные рождественские праздники, а на годовщины свадеб и другие юбилеи осыпая всю семью дорогими подарками. Возможно, впрочем, что бездетный и уже немолодой Юрий Степанович просто-напросто тяготился своим одиночеством и искал в дальних родственниках замену домашнего очага…

Несмотря на все смешные и не особенно привлекательные черты характера, Ю. С. Нечаев-Мальцов – личность далеко не заурядная. Владея одним из самых значительных состояний в России, он внес немалый вклад в тот небывалый промышленный рост, который вывел ее накануне Первой мировой войны на ведущее место в мире по темпам развития народного хозяйства. Две его фабрики вырабатывали из американского хлопка мануфактуру и нитки, а на других производилось решительно все, начиная от градусников и кончая цементом. На его предприятиях трудилось свыше двадцати тысяч рабочих.

Е. П. Демидов-Сан-Донато

Он не жалел средств на развитие отечественных наук и искусств. Когда Иван Цветаев искал деньги на создание музея для размещения университетской коллекции гипсовых копий египетских, римских и греческих древностей, именно Юрий Степанович нашел требуемую сумму, вложив в строительство нынешнего Музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина более двух миллионов рублей золотом.

Перед смертью Ю. С. Нечаев-Мальцов поделил состояние между двумя наследниками – Е. П. Демидовым-Сан-Донато и графом П. Н. Игнатьевым, что, кстати сказать, явилось полной неожиданностью для последнего. Особняк на Сергиевской достался Демидову, а Игнатьев приобрел для себя расположенный неподалеку, на Фурштатской, 52, дом фабриканта Варгунина.

Елим Павлович с женой еще при жизни дяди поселились в его роскошных апартаментах, но наступил час, когда им суждено было разделить участь многих эмигрантов, окончивших свои дни вдали от родины.

Среди многочисленных особняков Литейной части этот принадлежит не к самым красивым – шедевром зодчества его не назовешь. В нем не чувствуется единого стиля: излишне приземистый, несуразно широкий, он словно составлен из разнородных и разновеликих частей, и каждая из них воспринимается как самостоятельная. Центральный фронтон его до сих пор украшен гербами последних владельцев, хотя уместнее было бы видеть на этом месте герб князей Барятинских, владевших домом на протяжении шестидесяти лет.

Дом № 46–48 по улице Чайковского. Современное фото

Занимаемая домом территория образовалась после объединения трех небольших участков в один. До 1858 года здесь стоял двухэтажный каменный особняк с сильно выдвинутым трехоконным ризалитом. С правой стороны к нему примыкал деревянный домик, расположенный в глубине двора, а с левой – еще один, гораздо более вместительный.

Первоначальный владелец каменного особняка, генерал-лейтенант Ф. И. Апрелев, был человеком примечательным, много сделавшим для развития отечественной артиллерии. Службу он начал в 1770-х годах, а в 1792-м ему поручили начальствовать над мастеровыми в петербургском арсенале.

Жилище свое Апрелев, в ту пору еще капитан, выстроил неподалеку от места службы. В старину Сергиевская, названная так по церкви Святого Сергия Радонежского, стоявшей на углу Литейного, именовалась также 2-й Артиллерийской: здесь и в окрестных улицах селились все причастные к «пушечному делу», военные и штатские. На плане 1798 года показан дом «жены подполковника Апрелева» – каменный, о двух этажах, но без ризалита, появившегося при позднейшей перестройке в 1810-х годах.

Император Павел еще в бытность свою наследником престола должным образом оценил таланты Апрелева, который изобрел «секретную машинку» для заделки раковин в орудийных стволах. Вызванный в Гатчину приводить в порядок великокняжескую артиллерию, образованный и энергичный капитан так полюбился цесаревичу, что тот непременно желал оставить его при себе. Однако сделать этого он не смог: Федор Иванович был незаменим на своем месте.