Анатолий Иванов - История петербургских особняков. Дома и люди

Дом № 29/2 по улице Чайковского. Современное фото

Судя по этому объявлению, владельцем уже тогда существовавшего дома был знаменитый «арап Петра Великого», но в указанное время там проживал один из его сыновей – родной дед А. С. Пушкина. В нижнем этаже помещалась лавка купца Тыранова, торговавшего «пчелиным молоком, которое выводит все веснухи и угри, растрескавшиеся губы излечает и от ежедневного употребления лицо сохраняет в своей свежести по глубокую старость».

И. А. Ганнибал

После смерти старика Ганнибала, умершего в 1781 году, те же «Ведомости» в 1782 году напечатали объявление о продаже дома: «На Литейной, в Сергиевской улице, продается каменный о двух етажах дом со службами морской артиллерии капитана Исака Ганнибала, а о цене спросить у дворника».

Желающих приобрести участок не нашлось, и он остался за наследниками – братьями Ганнибалами, которые в конце концов за 4 тысячи рублей уступили права на него старшему брату – генерал-поручику Ивану Абрамовичу. Прославленный герой Наваринского и Чесменского сражений провел здесь остаток жизни, скончавшись холостым 12 октября 1801 года.

Через несколько лет опустевшее жилище перешло в собственность знакомого нам сенатора Ивана Николаевича Неплюева, а в 1823 году, уже после смерти отца, в доме поселилась его дочь Мария, только что вышедшая замуж за поручика Е. П. Енгалычева. Елпидифор Парфеньевич (так звали ее мужа) принадлежал к княжескому роду, бравшему начало от татарского мурзы Ишмамета Енгалыча, чьи потомки в XVII веке приняли православие.

Отец поручика Енгалычева, князь Парфений Николаевич (1769–1829), проживший последние годы с уволенным в отставку сыном и невесткой, по роду занятий – чиновник особых поручений, а по призванию – целитель страждущего человечества. Начиная с 1799 года, он издал несколько книг, посвятив первую из них – «Простонародный лечебник» – императору Павлу. Книга учила обходиться без дорогих медикаментов и лечиться, преимущественно, травами и диетой.

В том же духе оказался и следующий труд П. Н. Енгалычева, с характерным для того времени пространным названием: «О продолжении человеческой жизни, или Средство, как достигнуть можно здоровой, веселой и глубокой старости». Хотя Парфений Николаевич не подтвердил эффективность чудодейственного средства собственным примером, прожив всего шестьдесят лет, книга его пользовалась большой популярностью и неоднократно переиздавалась.

Правда, находились скептики, предостерегавшие от самолечения и напоминавшие, что автор не получил никакого медицинского образования, а значит, вряд ли имел право на врачебные советы, но их никто не слушал. По всей вероятности, будь книги П. Н. Енгалычева вновь переизданы, они и в наше время нашли бы массу читателей и поклонников…

В 1855 году Г. А. Боссе перестроил бывший особняк Енглычевых для нового хозяина – князя П. Н. Трубецкого. Он значительно расширил фасад на Сергиевскую за счет сноса маленького трехоконного флигеля и стоявших рядом ворот. После этого дом в основном приобрел свой нынешний облик.

Петр Никитич Трубецкой (1826–1880) был человеком весьма заурядным, находившимся под сильным влиянием своего приятеля и соседа графа В. П. Орлова-Давыдова. Оба они в эпоху реформ 1860-х годов усиленно пытались играть политическую роль. Благодаря своему богатству тот и другой принадлежали к партии тогдашних «олигархов», отстаивавших «вековые привилегии» русского дворянства, которое, по насмешливому замечанию политического эмигранта князя П. В. Долгорукова, еще сто лет назад публично секли.

В 1862 году Орлов-Давыдов и Трубецкой (губернский и уездный предводители дворянства) дали деньги на издание газеты «Весть», выражавшей чаяния наиболее оголтелой и реакционной части помещичьего сословия, не желавшей никаких перемен. Спустя несколько лет этот орган, за неимением подписчиков, тихо и безболезненно окончил свои дни.

Кабинет в доме Нарышкиных. Фото 1894 г.

П. Н. Трубецкой – по иронии судьбы, племянник декабриста С. П. Трубецкого – был женат на княжне Елизавете Эсперовне Белосельской-Белозерской, являвшейся подлинной вдохновительницей его потуг на политическое влияние. Вот как отозвался о супругах тот же П. В. Долгоруков: «Князь Петр Никитич Трубецкой не имеет ни ума, ни дара слова, но «выйдя замуж» за богатую княжну, он состоит под ее опекой; она, крошечная ростом, но исполин честолюбием, непременно хочет играть роль, и цель ее – иметь в Петербурге влиятельный политический салон».

И надо признаться, что в определенной степени ей это удалось. В шестидесятые годы дом Трубецких на Сергиевской сделался одним из центров если не политического влияния, то, во всяком случае, политических сплетен. Здесь можно было встретить как иностранных дипломатов всех рангов, так и отечественных деятелей, в том числе и министров.

Секретарь английского посольства Румбольд пишет в своих воспоминаниях, что «умная, несколько жеманная и язвительная «Лизон», как ее называли, играла заметную роль в Петербурге. Политические сплетни для каждого дипломата главное кушанье, а в салоне Трубецкой сосредоточивались наисвежайшие слухи». Примечательно то, что о муже ее дипломат даже не счел нужным упомянуть.

В 1875–1876 годах архитектор Р. А. Гедике придал дому на Сергиевской окончательный вид, расширив флигель по переулку. Для этого пришлось пожертвовать садом, разведенным прежними хозяевами. Так пожелал очередной владелец участка В. Л. Нарышкин (1841–1906) – праправнук известного екатерининского остряка и балагура Льва Александровича, которому поэт Державин в нескольких словах дал исчерпывающую характеристику: «Всегда жил весело, приятно и не гонялся за мечтой…»

Тот же образ жизни вели и его потомки, по многолетней традиции и праву рождения (напомню, что мать Петра I была из рода Нарышкиных) всегда близкие к царскому двору. В своем «Дневнике» Л. В. Дубельт с язвительной насмешкой отмечает, что батюшка Василия Львовича, Лев Кириллович, при столкновениях с начальством любил напоминать о своей принадлежности к семейству государя Николая Павловича и о наличии в его, Нарышкина, жилах царской крови. В середине XIX века подобные претензии должны были казаться в высшей степени неуместными, тем более что в жилах самого императора не набралось бы и капли русской крови!

Василий Львович, как человек другого поколения, не разделял родительских предрассудков, не искал в своих жилах царской крови и не особенно ею дорожил. Находясь в свите героя Кавказской войны фельдмаршала А. И. Барятинского, в его имении Скерневицы под Варшавой, Нарышкин, бывший в ту пору, по словам С. Ю. Витте, «страшным богачом», женился на приемной дочери князя Орбелиани, отца княгини Е. Д. Барятинской (жены фельдмаршала). Судя по количеству произведенных им на свет детей, в семейной жизни он был счастлив, оставив своим отпрыскам расстроенное состояние и отчий дом – один на шестерых.