Анатолий Иванов - История петербургских особняков. Дома и люди

Один из братьев Столыпиных, красавец Алексей, очень дружил с поэтом, тот и наградил его прозвищем «Монго», взятым из французского романа. Младшая дочь Николая Семеновича, Наталья, стала юношеской любовью Н. Н. Муравьева, прославившегося в будущем как выдающийся военачальник, наместник на Кавказе, получивший к своей фамилии почетную приставку «Карский». Все дети обожали отца, бывшего для них непререкаемым авторитетом.

Н. С. Мордвинов скончался в глубокой старости, увенчанный графским титулом и всевозможными наградами. Но главной наградой всей его жизни стала добрая память современников и потомков, какой удостаивались немногие сановники.

После преждевременной смерти А. Н. Мордвинова дом перешел к его сыну, тоже Александру, избранному позднее губернским предводителем дворянства и имевшему придворное звание егермейстера. Граф также скончался еще не старым человеком в 1892 году. Его сын и наследник, опять же Александр, стал последним владельцем дома из рода графов Мордвиновых.

А. Бенуа. Никольская улица

В 1895 году он перестроил дедовский особняк по проекту архитектора Ф. Б. Нагеля в весьма сдержанном эклектическом стиле, но, поскольку размеры дома не изменились, он сохранил прежний силуэт. Со стороны Никольской улицы к нему примыкал небольшой садик, который упоминает в своих воспоминаниях Александр Николаевич Бенуа, живший, как известно, неподалеку: «Ближе к нам, справа, на самом углу площади и улицы, стоял милейший особняк XVIII века графов Мордвиновых, в саду которого за решеткой иногда содержались медвежата».

Другой из братьев Бенуа, Альбер, на одной из своих акварелей изобразил уходящую вдаль перспективу Никольской улицы, но уже в направлении Мойки. Еще цел доживающий последние годы Большой театр, а рядом – мордвиновский особняк в его первозданном виде. Редкие извозчичьи пролетки, козырьки над парадными, старинные узорчатые фонари, купола ныне несуществующей Благовещенской церкви… Как многое изменилось с тех пор!

Искать и находить в сегодняшнем Петербурге черты старого, казалось бы, безвозвратно ушедшего города – занятие увлекательное и поучительное. Помимо радости узнавания, оно дает ощущение тесной связи прошлого с настоящим, неразрывности исторического бытия.

Дом № 101 по каналу Грибоедова. Современное фото

К примеру, когда разглядываешь старинную литографию К. П. Беггрова с изображением только что сооруженного Львиного мостика на Екатерининском канале и сравниваешь ее с современной фотографией, то ясно видишь, что мы живем в одном пространстве с нашими далекими предками в двууголках, цилиндрах, киверах, в изящных полусапожках с кисточками или в лаптях и в смазных сапогах, спешащими по делам или неторопливо прогуливающихся.

К. Беггров. Вид цепного моста, построенного в 1826 году на Екатерининском канале между Вознесенским и Харламовым мостами. 1820-е гг.

Подобно им, мы проходим мимо домов, плавно огибающих излучину канала, который выглядит почти так же, как много лет назад, когда была выполнена литография. Правда, его ближайшее окружение изрядно изменилось: на месте длинного трехэтажного здания с правой стороны (с 1804-го по 1837 год там находился Мариинский институт для девочек-сирот, а потом полицейская часть) еще недавно была детская площадка, ныне же – новый дом; маленькая одноэтажная постройка выросла на один этаж и превратилась в сооружение в стиле раннего Возрождения, где до Февральской революции размещался полицейский архив.

На заднем плане по-прежнему возвышается боковой фасад Большого театра, переделанного в конце XIX века в скучное здание консерватории. Стоящий крайним слева бывший особняк архитектора Е. Т. Соколова (канал Грибоедова, 105), расширенный за счет сноса некогда существовавших ворот, как-то неуклюже расползся, утратив былое очарование. И только герой нашего повествования – дом № 101 с четырехколонным портиком и широким лепным поясом – в значительной мере сохранил первоначальный облик.

Появился он здесь, как и его соседи, в восьмидесятые годы XVIII столетия. 1 февраля 1787 года вице-полковник лейб-гвардии Гренадерского полка С. Ф. Уваров купил «порозжее» место на берегу только что одетого в гранит Екатерининского канала, а весной приступил к постройке довольно большого по тем временам дома в классическом стиле. Незадолго до этого в семье Семена Федоровича родился первенец Сережа, будущий министр просвещения и граф, идеолог николаевского «патриархального деспотизма», покоившегося на трех китах: православии, самодержавии и народности.

О его родителе известный мемуарист Ф. Ф. Вигель рассказывает следующее: «У князя Потемкина был один любимец, добрый, честный, храбрый, веселый Семен Федорович Уваров. Благодаря его покровительству сей бедный родовой дворянин был флигель-адъютантом Екатерины и под именем вице-полковника начальствовал лейб-гренадерским полком, коего сама она называлась полковником. Он мастер был играть на бандуре и с нею в руках плясать вприсядку. Оттого-то без всякого обидного умысла Потемкин, а за ним и другие прозвали его Сеней-бандуристом».

Позднее светлейший разочаровался в своем любимце, коего собственноручно вывел в люди: достигнув флигель-адъютантского звания и перестав бояться Потемкина, тот распустил некогда образцовый полк, от которого, по отзыву князя, «осталась одна наружность, и только хорошо поют гренадеры». К тому же, обладая музыкальными талантами, Уваров-старший был начисто лишен деловых качеств и, легкомысленно ввязавшись в неподъемное для него строительство, влез в неоплатные долги. В сентябре 1788 года он неожиданно скончался, едва успев закончить дом вчерне.

Вдова покойного, Дарья Ивановна, оставшаяся с двумя малыми детьми на руках, бросилась к тогдашнему фавориту Мамонову, умоляя его ходатайствовать перед государыней об уплате долгов, достигших внушительной цифры в 70 тысяч рублей, но добилась лишь незначительного пособия в 5 тысяч, пожалованных ей императрицей «на бедность».