Анатолий Иванов - История петербургских особняков. Дома и люди

С таким запасом жизненных правил начал юный прапорщик свою военную карьеру. Он участвовал в кампании 1807 года, где получил несколько ранений, а после ее окончания, произведенный в поручики, был переведен в лейб-гвардии Артиллерийский батальон и назначен адъютантом к инспектору конной артиллерии генерал-майору князю Л. М. Яшвилю (родом грузину).

И. О. Сухозанет

Возможно, именно субординация заставила Сухозанета подчиниться противоестественным наклонностям начальника, что сильно повредило репутации молодого офицера, но зато обеспечило ему быстрое и беспрепятственное продвижение по службе. К 1812 году, всего через восемь лет после окончания учебы, Иван Онуфриевич уже достигает генеральского чина. Большую часть Отечественной войны он провел в разных должностях при том же Л. М. Яшвиле, командовавшем артиллерией в корпусе Витгенштейна, отличился в битве под Полоцком и позднее, уже во время заграничных походов, под Лейпцигом.

В 1819 году И. О. Сухозанет назначается начальником артиллерии Гвардейского корпуса и в этом качестве участвует в подавлении восстания декабристов, о чем подробно повествует в своих воспоминаниях. Николай I долго колебался, не решаясь применять артиллерию против мятежников, но после бесплодных попыток убедить их разойтись пушки все же были пущены в ход.

Вот что рассказывает об этом сам Сухозанет: «Всего было сделано 4 выстрела картечью, один за одним, прямо в колонны – орудия наводить не было надобности, расстояние было слишком близкое… Государь уехал во дворец, не желая видеть этого плачевного зрелища; а я, придвинув орудия к углу Сената, видел, смеха и жалости достойное, бегство толпы вдоль Английской набережной. Некоторые стремглав бросались через парапет в Неву, куда они падали в глубокий снег, как на перину, а многие даже не вставали. Я приказал заряженным орудиям картечью выстрелить вверх, а потом, для страха, сделал по одному выстрелу с каждого орудия ядрами, также вверх, вдоль Невы, приказав наводить левее горного корпуса. Этим действие артиллерии совершенно окончилось».

Для Сухозанета бегство безоружной толпы от картечных выстрелов всего лишь «смеха и жалости достойное» зрелище, причем в большей степени – смеха, слово «жалость» добавлено просто из приличия. А вот что по этому поводу пишет другой свидетель тех же событий, граф Ф. П. Толстой: «Сухозанет… отдал приказ пустить из орудий картечью по Неве, по нескольким десяткам возмутившихся солдат, бросившихся бежать прямо на Васильевский остров, и пустить рикошетом ядро в длину Галерной улицы, наполненной не одною сотней разного звания и пола зрителей, между тем как преступников побежало туда не более десятка, и пущенное Сухозанетом ядро, не задев ни одного из преступных, было виною смерти не одного невинного, а многие пострадали от ран».

С того памятного дня генерал входит в полное доверие к новому государю и пользуется его неизменной благосклонностью: за верность своей особе император мог простить многое. Затем последовало участие в русско-турецкой войне 1828–1829 годов и новые чины и отличия. В промежутке между описанными событиями Иван Онуфриевич вступает в брак с богатой княжной Белосельской, по достоинству оценившей его верность престолу. Перед ним открываются двери лучших домов, фортуна балует своего любимца, он покупает дорогой особняк на Невском проспекте и готовится задавать там пышные балы… Но тут вспыхивает восстание в Польше, и в одном из первых же сражений в начале 1831 года Сухозанету ядром отрывает правую ногу ниже колена.

Со строевой службой покончено навсегда. Однако царь не забывает своего преданного слугу. После недолгого пребывания генерала в должностях главноуправляющего Артиллерийским училищем и председателя Артиллерийского комитета он поручает ему в 1833 году заведование всеми сухопутными кадетскими корпусами, а также новоучрежденной Военной академией.

Назначение Сухозанета вызвало недовольство в обществе, но, поскольку время было тихое и безгласное, все покорно смолчали, вдоволь посудачив и похихикав в гостиных. Общее настроение отразил в своем дневнике А. С. Пушкин, записавший весьма удачный каламбур В. В. Энгельгардта: «Это, вероятно, для того, чтобы дать сим заведениям другой оборот» (запись от 27 ноября 1833 года). Но, как видно, толки не прекращались, и спустя два дня поэт снова возвращается к затронутой теме, выразив на сей раз и свое собственное мнение: «Три вещи осуждаются вообще – и по справедливости: 1) выбор Сухозанета, человека запятнанного, вышедшего в люди через Яшвиля – педераста и отъявленного игрока… Государь видел в нем только изувеченного воина и назначил ему важнейший пост в государстве как спокойное местечко в доме инвалидов».

Какую память оставил по себе И. О. Сухозанет в качестве педагога – мы еще увидим. А сейчас несколько слов о его подвигах за игорным столом. Если примета относительно везения в картах справедлива, то Ивана Онуфриевича можно считать величайшим неудачником в любви: он выигрывал баснословные суммы, игра стала для него вторым призванием. Начальник Третьего отделения Л. В. Дубельт лаконично, как о чем-то привычном, отмечает в дневнике, что «Сухозанет в Английском клубе выиграл у А. И. Сабурова 60 т. руб. серебром», воздерживаясь от комментариев (запись от 13 ноября 1851 года). А ведь деньги по тем временам громадные!

Многие дивились такому непрерывному везению, некоторые подозревали, что дело нечисто и удача здесь ни при чем. Сам император время от времени подходил к играющим и внимательно следил за действиями наставника молодежи, но скрепя сердце молчал. И еще одна любопытная подробность: когда Сухозанет садился в карету, чтобы ехать на очередную картежную баталию, слуга нес за ним объемистую шкатулку с деньгами.

Что касается деятельности Ивана Онуфриевича на педагогическом поприще, то здесь все, входившие в соприкосновение с ним, едины во мнении. Приведу для примера высказывание о нем генерала от инфантерии сенатора Г. И. Филипсона – выпускника той самой академии, где два с лишним десятилетия безраздельно властвовал И. О. Сухозанет: «Картежный игрок, молодость которого была позорна, а в старости он был героем бесчисленного множества соблазнительных рассказов. Это был человек злой, наглый, цинически безнравственный».

Свои слова Филипсон иллюстрирует убедительным примером. Учащийся Московского кадетского корпуса Житков, выведенный из терпения грязными домогательствами дежурного офицера, обнажил против него тесак, но был вовремя удержан от удара. Узнав об этом случае, Николай I сильно разгневался, приказав Сухозанету ехать в Москву и примерно наказать провинившегося кадета. Генерал еще перед выездом пообещал засечь Житкова насмерть, что и исполнил. Несчастного юношу перед наказанием исповедали и причастили, после чего в присутствии его товарищей секли розгами до тех пор, пока не убедились, что он мертв. «Трудно, очень трудно воздержаться, чтобы не проклясть память этого холодного изверга!» – восклицает рассказчик.