Анатолий Иванов - История петербургских особняков. Дома и люди

В нижнем этаже, едва ли не с момента постройки дома, обосновались лавки. Там продавались свежие и сушеные фрукты, овощи, ягоды, варенья, сыры, сельди, устрицы, вина, сахар и другие продукты. За лавками укрепилось название Милютина ряда; некоторые товары можно было купить только там, да еще в биржевых лавках. Однако со временем у них появились серьезные конкуренты в лице Елисеева, Смурова, Вьюшина и других купцов.

Интересно, как оценивали приказчики степень богатства и процветания своих хозяев; когда некий сиделец, служивший в одной из лучших фруктовых лавок столицы, услышал, что, дескать, Бабиков, торговавший у Харламова моста, капиталом не уступит, пожалуй, его хозяину, возразил: «Куда ему до нас! Ему господа должны не более 60 тысяч, а нашему – за 300».

Но зато и торговцы не давали покупателям спуску: те же Милютины лавки всегда славились своей дороговизной. И. И. Пушкарев в своем «Описании Санкт-Петербурга», относящемся к концу 1830-х, посвящает им целый абзац: «Кто не знает Милютиных лавок? Кто не покупал и не кушал Милютинской вишни, малины в январе и феврале месяцах, когда снег и иней покрывают еще наши сады? Было время, что в Милютины лавки стекались толпы охотников до лакомства, до устриц; что об Рождестве и Маслянице свозили сюда кучами детей, и с большою опасностию можно было тогда пробираться в тесноте экипажей на другую сторону проспекта. Но это время ныне миновалось, люди сделались бережливее и строже сами к себе; … Милютины лавки постепенно пустеют; разве что чиновник, возвращаясь из департамента домой к обеду с полученным им жалованьем, мимоходом зайдет в Милютины лавки взять десяток баргамотов (сорт груш. – А. И.) для детей и банку киевского варенья для жены, а постоянных посетителей уж нет».

Большинству горожан оставалось лишь любоваться выставленными в витринах янтарными балыками, ранними огурцами и другими съедобными диковинами, поджидающими, по выражению гоголевского капитана Копейкина, дурака, который заплатит за них сумасшедшие деньги.

После смерти С. Б. Глазунова ему наследовали три его дочери, бывшие замужем за купцами Яковлевым, Сазоновым и Цырковым, а затем оба дома, под общим № 27, перешли к почетному гражданину П. Т. Лесникову; для него архитектор С. О. Шестаков в 1882–1883 годах перестроил их, переделав фасады в эклектическом стиле.

Изменив внешний вид, Милютин ряд изменил и специфику: отныне здесь торговали чем угодно, только не фруктами; прежним оставалось лишь название, продолжавшее жить в устной традиции, напоминая о прошлом.

Среди вечной сутолоки Невского проспекта трудно бывает остановиться, оглядеться по сторонам, обратить более пристальное внимание на дома, виденные тысячи раз, но, в сущности, такие же незнакомые, как бесчисленные лица в толпе. Кажется, что так было всегда и так будет вечно: бесконечные людские потоки и застывшие, неизменные здания по сторонам. Но это лишь видимость. Дома живут своей жизнью; они тоже стареют, болеют и умирают. Точнее – перевоплощаются, принимают другие обличья. Нередко первоначальная основа обрастает пристройками и надстройками, оказываясь внутри них, как орех в скорлупе.

Дом № 52/14 по Невскому проспекту. Современное фото

Нечто подобное произошло с домом № 52/14 на углу Невского и Садовой, знакомого горожанам только благодаря издавна обосновавшимся здесь книжному магазину да Театру марионеток. Неброский, условно «классический» фасад, выполненный в 1850 году по проекту Б. Б. Гейденрейха, не будит фантазии и мало о чем говорит. История же здания – длинная, полная превратностей – скрыта от глаз.

Построил его в начале 1740-х годов именитый купец Савва Яковлев вместе с соседними, принадлежавшими ему же палатами, находившимися на месте дома № 54. Одноэтажные, на высоких погребах, возведенные по «образцовому проекту», дома мало чем отличались друг от друга, но судьбы им были уготованы разные. Однако сначала мы поговорим об их владельце, чья личность не совсем обычна.

Как читатели, возможно, помнят, молва приписывала происхождение его богатства бочонку с золотом, будто бы утаенному, а затем похищенному в сговоре с Петром Резвым с голландского судна, на котором они плавали. Добытый таким образом первоначальный капитал помог ему быстро встать на ноги, заняться откупами, а позднее – рудными и золотыми промыслами. Эта легенда, несомненно, порождена чересчур уж стремительным обогащением недавнего бедняка, сумевшего к тридцати годам заиметь два каменных дома и крупное состояние.

Савва Яковлев

По жадности и недомыслию Савва Яковлев вздумал пренебречь «популярностью в массах», оберегая свой карман от непроизводительных, по его мнению, трат, за что и поплатился. Так, в счастливый день восшествия на престол государыни Екатерины II он отказался даром поить народ в принадлежавших ему кабаках, чем вызвал против себя бурю негодования – и не одних простолюдинов. Говорят, императрица пожаловала скаредному откупщику пудовую чугунную медаль на шею, а поэт Державин выразил свое порицание специально написанной одой «К Скопихину».

Дом С. Яковлева. Чертеж из коллекции Берхгольца. 1740-е гг.

В дальнейшем Савва попытался исправить ошибку: занимался благотворительностью, жертвовал на храмы, отливал многопудовые колокола, но не мог смирить крутой, далеко не христианский нрав свой, проявлявшийся во многих скандальных историях с избиениями, сажанием на цепь и прочими издевательствами над маленькими людьми. За это народная нелюбовь преследовала его и после смерти: на роскошном надгробном памятнике богача в Александро-Невской лавре вскоре появилась надпись: «Пожил, поворовал Савва, – конец и Богу слава!»

А теперь обратимся к домам Яковлева; они долгое время замыкали ряд жилых строений по нынешней четной стороне Невского проспекта до Аничкова моста. К 1753 году он продал их елизаветинскому фавориту И. И. Шувалову, ставшему вследствие этого хозяином огромного участка между Садовой, Малой Садовой, Итальянской и Невским.