Анатолий Иванов - История петербургских особняков. Дома и люди

Старик-гетман Кирилл Григорьевич как-то вздумал попенять другому своему, не в меру расточительному сыну Андрею, напомнив о том, что он – сын пастуха, но услышал вполне резонный ответ: «Это вы сын пастуха, а я сын фельдмаршала!»

У графа Алексея Кирилловича имелись все основания считать себя счастливым избранником, кем-то исключительным: учился он в особом, закрытом пансионе, помещавшемся в богатом доме на 10-й линии Васильевского острова. Воспитанники его имели для своего пользования книжки с золотыми обрезами, на их обложках по-французски значилось: «Академия 10-й линии». Преподавали там лучшие тогдашние профессора.

А. К. Разумовский

Позднее Алексей вместе с младшим братом Андреем отправился пополнять свое образование в Страсбург, а после этого провел несколько лет в заграничном путешествии. Вернувшись в 1769 году на родину, юноша получил звание камер-юнкера и начал службу при дворе. Через пять лет он женился на богатейшей невесте России – графине Варваре Петровне Шереметевой, но, прожив с ней некоторое время и произведя на свет четверых детей, приказал своей безвольной, склонной к ханжеству супруге покинуть дом и жить отдельно, предоставив воспитание малолетних отпрысков ему одному.

В этом проявился суровый, деспотичный характер графа, отталкивавший от него людей. Впоследствии собственные сыновья выводили его из терпения своим необузданным мотовством, с соседями же он вел бесконечные тяжбы, постепенно становясь убежденным мизантропом. Помимо законных детей, он имел еще десятерых побочных (пятерых мальчиков и столько же девочек) от М. М. Соболевской, получивших фамилии Перовских от принадлежавшего Разумовскому подмосковного имения Перово. Все его сыновья от этой связи вышли людьми известными и даже талантливыми, а одна из дочерей стала матерью поэта А. К. Толстого.

Жизнь открывала ему, любимцу фортуны, свои объятия, а он отворачивался от них, постоянно хандрил, был мрачен и подозрителен. Его снедало неудовлетворенное честолюбие: сенаторского звания ему было мало, хотелось стать президентом Коммерц-коллегии, но Екатерина II, по-видимому недовольная членством графа в масонской ложе, отклонила кандидатуру Разумовского. С досады он вышел в отставку.

При Павле Алексей Кириллович по-прежнему оставался не у дел, проживая в своем подмосковном селе Горенки и разоряясь на неслыханный по богатству ботанический сад и обширнейшую библиотеку по естественным наукам. В графских теплицах и оранжереях имелись редчайшие растения, а некоторые, дотоле неизвестные виды, звались его именем. И среди этой сказочной роскоши А. К. Разумовский сердился и брюзжал. Он не был счастлив: такие люди никогда не бывают счастливы.

Мистически настроенный граф вновь пристал к масонству, особенно оживившемуся после вступления на престол Александра I. Честолюбивые порывы в нем уже улеглись, поэтому он не сразу принял предложение царя вновь поступить на службу. Только в 1807 году А. К. Разумовский согласился занять должность попечителя Московского университета. Он осуществил ряд полезных мер, заслужив одобрение государя, а спустя три года сменил П. В. Завадовского на посту министра народного просвещения.

Назначение Разумовского встретили с одобрением. Французский посол Коленкур, скрупулезно заносивший в свою записную книжку все слухи и толки в обществе, отметил 21 апреля 1810 года: «Граф Алексей Разумовский… приехал в Петербург, чтобы взять в управление Министерство народного просвещения. Это один из самых больших и богатых вельмож России, один из образованнейших людей. Он постоянно занимался ботаникой и земледелием; у него в этом отношении самые лучшие земли империи и самые лучшие сады Европы».

Алексей Кириллович вместе с дочерью поселился в доме на Фонтанке, который он через некоторое время приобрел, полностью изменив планировку усадебных дворов. О том, как выглядела усадьба в ту пору, можно узнать из «Записок» графа М. Д. Бутурлина: «По воскресным дням и большим праздникам мать наша возила нас к обедне в Зимний дворец, а иногда в домовую церковь графа А. К. Разумовского в его доме с обширным прекрасным английским садом на Фонтанке, между Семеновским и Чернышевым мостами… Дом был деревянный, длинный, одноэтажный, с подъездным перед ним двором и со службами по бокам. Все это вместе более имело вид помещичьей усадьбы, нежели городского жилища вельможи, а в саду был даже порядочный весьма пруд. В доме была отборная картинная галерея…»

Примечательно, что, приступив к новым своим обязанностям, гордый и высокомерный граф счел нужным обратиться за советом к сардинскому посланнику графу Жозефу де Местру – кумиру столичной знати, тесно связанному с иезуитами. Впрочем, почтительное отношение к последним Алексей Кириллович усвоил еще с детских лет: среди его наставников состоял воспитанник иезуитов из Вены.

В ответ Разумовский получил от де Местра развернутое послание; в нем хитроумный дипломат при помощи красивых, мнимо убедительных софизмов доказывал преждевременность и даже вредность образования в России. «Наука в России сейчас ни для чего не потребна… Надобно понимать природу человека и прежде сделать науку желаемой, а потом уже преподносить ее тем, кто стремится к ней». Такова главная мысль лукавых, воистину иезуитских рассуждений де Местра; они весьма напоминают умозаключения тех, кто спустя полвека станет отстаивать полезность и желательность сохранения крепостного права на том основании, что народ еще не готов к свободе!

Министр интересовался также мнением посла относительно предполагаемого образования лицея. В ответ он получил целых два послания, где почтенный дипломат не оставил от присланного проекта камня на камне, предлагая взамен того организовать учреждаемый лицей наподобие пансионата преподобных отцов иезуитов, действовавшего тогда в Петербурге.

К счастью, Разумовский, если б даже очень захотел, не мог во всем последовать «мудрым» советам де Местра; и хотя в годы его управления министерством Закон Божий ставился во главу угла любого образования (в этом их взгляды полностью совпадали), а цензурные ограничения соблюдались с неукоснительной строгостью, он не только не уменьшил, а напротив – значительно увеличил количество новых школ, училищ и гимназий. При нем же был открыт Царскосельский лицей, что граф приписывал себе в особую заслугу.

Среди полезных мер А. К. Разумовского в области народного образования было также запрещение телесных наказаний и – как ни странно – категорическое предпочтение, отдаваемое им родному языку, на котором и велось преподавание. Он, получивший совершенно французское воспитание и проживший жизнь в атмосфере абсолютного преклонения перед всем иностранным, находил это пагубным для русского юношества и стремился защитить его от чужеземных влияний! Впрочем, не надо забывать, что Россия находилась накануне Отечественной войны с Наполеоном…